Читать книгу "Удар судьбы - Андрей Посняков"

— Он говорил об одном, — скосив глаза, бросил господин Цикос.

— Да, вот о нем, — Владос кивнул на Лешку.

— Пусть ждет, — махнув рукой, чиновник скрылся в здании.

Невысокое, в три этажа, с портиком и эркерами, оно чем-то напоминало Лешке господский дом в какой-нибудь дворянской усадьбе середины позапрошлого века, какие в изобилии имелись на рисунках в учебнике истории.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — тихо промолвил Владос. — Сам понимаешь, времени лишнего мало. Ты, как все сделаешь, жди здесь, я обязательно за тобой зайду ближе к вечеру, не то еще заплутаешь.

— Не заплутаю, — Лешка обиделся. — Ты уж меня совсем за малое дите принимаешь или за какого-нибудь варвара. Чего тут идти-то? До площади Быка доберусь — тут почти рядом, а дальше почти все прямо. Дойду до стены Константина, а там спрошу.

— Ну, молодец! — вполне искренне восхитился грек. — Дорогу запомнил. Ну, тогда тем лучше. Значит, встретимся дома. Удачи!

— Удачи! — прощаясь с другом, улыбнулся Лешка. Он просидел в саду почти до полудня. Поначалу в нетерпении прохаживался около портика, даже перекинулся парой слов с привратником — говорили о погоде, — но потом старик, закончив подметать аллею, устроился подремать в воротной будке, и Лешка, вздохнув, вновь отправился на скамейку, к фонтану. Короткая, давно истрепавшаяся туника его внизу расползлась по шву, и юноша только сейчас заметил это. Эх, надо было зашить. А, может, нитка с иголкой найдется и у старика-привратника? Юноша поднялся на ноги…

— Эй, парень! — вдруг прокричали с крыльца. Лешка радостно обернулся.

— Ты, ты! — кричавший — молодой человек, ненамного старше Лешки, вихрастый, одетый в длинный складчатый далматин — махал с верхней ступеньки руками. — Господин куратор желает видеть тебя.

Лешка вмиг подбежал к крыльцу и, пригладив волосы рукой, вслед за вихрастым парнем вошел в полутемное нутро здания. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они оказались в довольно обширном помещении, со стоявшими вдоль стен лавками, покосившимися статуями, светильниками. В противоположной от входа стене помещения блестела позолотой шикарная двухстворчатая дверь.

«Приемная» — догадался Лешка.

— Жди, — обернувшись, прошептал провожатый и, подойдя к двери, подобострастно испросил разрешения зайти для доклада.

Зашел. И тут же вышел, махнув Лешке рукой. Волнуясь, юноша поспешно отворил тяжелую створку:

— Я Алексей… Явился… вот.

Сидевший за обширным, заваленным бумагою и пергаментами столом куратор — тот самый утренний знакомец, подняв голову, скептически оглядел вошедшего. Юноше внезапно вдруг стало стыдно за свой неприглядный вид — за давно нестриженные волосы, за рваную обувь, за исцарапанные, торчавшие из-под короткой туники, коленки.

— Ты пафлагонец? — неожиданно усмехнулся чиновник. — Да-а, у меня уж глаз наметан — пафлагонцев вижу издалека. Такие же черти, как всегда и были — бедные, но гордые… Только ты гордость свою пока спрячь! — господин Цикос резко повысил голос. — В будущем, когда, может быть, добьешься известных степеней усердною службой и благоволением начальства, тогда — да, можешь себе позволить и погордиться… Вот, как я сейчас! Есть чем! Да ты не стой, в ногах правды нет, вон, садись на стул, пафлагонец!

Лешка уселся, безуспешно пытаясь спрятать коленки под подол туники.

— Одежка у тебя, конечно, не очень, — вскользь заметил куратор. — Купишь себе другую в счет жалованья…

— Вот, как раз о жалованье, — Лешка внезапно осмелел. — Хотелось бы узнать…

Чиновник захохотал, замахал руками и смеялся долго, колыхаясь всем своим тучным телом, так, что, казалось, вот-вот рассыплется.

— Жалованье, говоришь? — отсмеявшись, куратор сузил глаза. — Экие вы, пафлагонцы, меркантильные люди! Ишь, сразу ему и жалованье подавай. Пять аспр в день — вот пока твое жалованье. Это, за вычетом праздников и нерабочих дней, получается сто тридцать два иперпира в год! Сто тридцать две золотые монеты! Ты, пафлагонец, держал хоть когда-нибудь столько в руках?

— Нет, — честно признался Лешка.

— То-то, что нет! — куратор снова рассмеялся, видать, настроение хорошее было — это Лешка удачно попал.

— Должность твоя будет называться — тавуллярий — ну, это по ведомости, на самом же деле — пока послужишь помощником старшего тавуллярия, Никодима Калавра, он тебе все и расскажет… Да, писать умеешь?

Лешка вздохнул.

— Ну да, — хохотнул господин Цикос. — Грамотный пафлагонец — это, я скажу, нонсенс! Значит, Никодим тебя заодно и писать научит. Об оплате уж ты сам с ним договаривайся, из своего жалованья, ха-ха…

— Никодим! Эй, Никодим! — неожиданно громко закричал чиновник.

Скрипнув, приоткрылась дверь:

— Звали, господин куратор?

В комнату протиснулся согбенный лысенький старичок… впрочем, нет, старичком его, наверное, нельзя было назвать, скорее так — человек средних лет. Сорока там, пятидесяти. Бледное лицо его было каким-то вытянутым, словно крысиная морда, маленькие бесцветные глазки с обожанием облизывали преданным взглядом начальство.

— Вот! — куратор холодно указал на Лешку. — Этот парень будет служить младшим тавуллярием в твоем отделе. Он из Пафлагонии — научить писать, читать, ввести в курс дела. И чтоб через месяц был результат!

— Будет исполнено, господин куратор, — поклонился Никодим. — Разрешите идти исполнять?

— Не задерживаю.

Рабочее место нового работника располагалось в торце здания, в небольшой сыроватой каморке, вдоль стен которой тянулись дощатые стеллажи с документацией, а между ними умещалось три стола, на каждом из которых стоял чернильный прибор, бронзовые стаканы с перьями и заостренными палочками — стилосами — Лешка знал уже, что такими писали на вощеных деревянных пластинках.

— Ну, вот твой стол, — шмыгнув носом, ласково кивнул старший тавуллярий.

Юноша чуть было не засмеялся — уж больно его непосредственный начальник походил на типичную канцелярскую крысу, которой, собственно говоря, и был. И точно такой же, по его мнению, должен был стать и Лешка.

— Значит, ты из Пафлагонии, — усаживаясь за противоположный стол, утвердительно кивнул Никодим.

— Да, собственно говоря, нет! — возмутился Лешка. — Это куратору так показалось, не знаю — и почему!

— Во-первых, не куратору, а «господину куратору», — невозмутимо заметил тавуллярий. — А во-вторых — начальству ничего не кажется, на то оно и начальство! Ему виднее. Сказано — «пафлагонец», значит — будешь пафлагонцем, хоть, может, ты македонец или из какой-нибудь там Каппадокии. Понял?

— Угу, — угрюмо кивнул юноша.

— Ну, вот и славно, — чиновник потер ладони. — Теперь слушай и запоминай свои обязанности. Вот, посмотри на документы… — поднявшись, он взял с полки целую кипу бумаг и пергаментов и вывалил все на Лешкин стол.