Читать книгу "Парень, который будет жить вечно - Фредерик Пол"

Преподобный Макклюн видел все это, но мысли его занимало иное. Он думал о своих неожиданных попутчиках.

Всю жизнь Орбис Макклюн знал, что окружен пороками, грехами и святотатственным разложением. Он понимал, что так создан мир. Макклюн искренне отвергал этот мир, но в то же время знал, что у этого мира есть одно искупительное свойство. Мир прогнил, он погряз в пороках, но это человеческие пороки. Это проявление все того же первородного греха, который изобрел сам Бог, чтобы люди, его создания, были не слишком высокомерными.

Всю свою жизнь Макклюн имел дело именно с таким грехом. Но хичи — особая статья.

Души — вот специальность Макклюна, и он знал о них все, что необходимо знать. Ну, почти все. Мрачно глядя на отражение нежеланных попутчиков в ветровом стекле, он думал, что есть один вопрос относительно души, на который он не знает ответа. Вопрос таков: есть ли душа у хичи?

Интересная теологическая проблема. Звери полевые не имеют души, Писание на этот счет говорит совершенно определенно. Но звери не говорят на человеческих языках, не носят одежду, не изобретают космические корабли. У Макклюна не было ответа, но была горячая молитва: Боже, если у них есть душа, которую стоит спасать, пусть это делает кто-нибудь другой, не я.

Орбис был уверен, что появление этих омерзительных созданий на Земле не входило в Божественный план. Они чужаки. Они пришли извне. Им не место в мире, созданном самим Господом: все это черным по белому написано в Его собственной Книге — земля предназначена исключительно для людей. И необычным созданиям с других планет здесь нечего делать. Так что для Макклюна хичи не были благословлены Богом и, следовательно, представляли собой воплощенное зло. Если и существует в мире абсолютное воплощение сосредоточения греха, то это, вне всякого сомнения, хичи.

Перечень их грехов совершенно ясен. Именно из-за хичи столько людей покинуло Божий мир и улетело в космос. Именно из-за хичи бездушные машинные разумы начали играть такую большую роль в жизни людей. Из-за хичи бесчисленные грешники, оказавшись на пороге смерти, выбрали перерождение в бессмертные электронные абстракции, вместо того чтобы благодарно гнить в Божьей почве, дожидаясь последнего зова. Это преступление было особенно отвратительно Макклюну из-за обстоятельств его бывшего брака. Но хуже всего то, что в мире почти бесследно исчезли превосходные стимулы к приличному поведению — нужда и страх.

Макклюн не мог справиться с собой. Он громко застонал, заставив репортершу раздраженно повернуться к нему.

— Что с вами, Макклюн? — спросила она. — Не можете сдержаться? Я пытаюсь взять интервью.

И она снова повернула свою камеру к хичи, предоставив Макклюну мрачно смотреть на пробегающие мимо картины.

Барстоу они достигли уже в полной темноте. Сюда не добралась даже пена цунами, так что на улицах Барстоу стояли неповрежденные здания. И при этом здесь было множество беженцев. Они заполняли тротуары и мостовые, бесцельно слонялись — или сидели везде, куда удавалось опустить усталый зад: на ступенях, на парапетах, на плоских крышках пожарных гидрантов. По забитым беженцами улицам с трудом пробирались грузовики, грузовые платформы и автобусы; они везли припасы. Все автостоянки были заполнены людьми, они лежали в спальных мешках или на грудах тряпья и ревниво караулили место, где можно лечь. Перед немногими открытыми ресторанами и гостиницами выстраивались длинные очереди — не в надежде на еду и приют, а просто дожидаясь возможности воспользоваться туалетом. Очереди образовывались и перед грузовиками, с которых раздавали плоские тяжелые пакеты с CHON-пищей, привезенные с какой-нибудь уцелевшей пищевой фабрики. На лицах одних беженцев было написано отчаяние, на лицах других — ошеломление. Но у большинства лица были злые. Чем лучше были одеты беженцы, тем больше они сердились. Видно было, что они и разгневаны, и поражены. В их мире, в это время, у таких людей такое просто не могло случиться.

Макклюн с удовлетворением смотрел на эти орды. Вот души, которые он явился спасать. Они наказаны, и его долг объяснить им, почему.

— Останови машину, — приказал он, уже проглядывая перечень их грехов.

И просчитался.

— Нельзя, — прохрипела Джуди, глядя на него в зеркало заднего обзора, и Элла тут же поддержала ее.

— Нельзя, старик, — решительно сказала она. — Уже минут двадцать как действует комендантский час для машин. Если копы нас увидят, тут же отберут машину.

— И заткнитесь, — добавила Джуди, — я не могу отвлекаться от вождения. Хотите, чтобы я кого-нибудь переехала?

«Удобства», предоставленные девушками, не были роскошными. Они представляли собой большой, пахнущий бензином сарай, который когда-то, до пожара, был, должно быть, ремонтной мастерской. Джуди сразу загнала свой драндулет внутрь — из опасения, что его украдут, объяснила она, хотя Макклюн не мог представить себе, чтобы кто-нибудь захотел это украсть. Большую часть сарая занимала здоровенная ржавая цистерна. Оставшееся пространство было заполнено постелями — брезентовыми койками, которые смогли предложить Элла и Джуди. («Эй, — рявкнула Джуди, когда ле Бран попыталась пожаловаться, — можете спать на тротуаре, если вам там больше нравится».) Койки по крайней мере были совершенно новые. Их доставили на грузовиках вместе с другими припасами. Одеяла тоже.

Двое хичи не получили и этого. Они беспокойно чирикали и посвистывали, разговаривая друг с другом, потом обратились к Элле, которая нахмурилась, подумала немного, ушла и вскоре вернулась с большим мешком, полным тряпья. Казалось, это удовлетворило хичи, зато их не удовлетворило отведенное для сна место. Они опять посовещались, разглядывая стены и крышу старого сооружения, затем вежливо извинились и вышли. Тряпки они прихватили с собой и принялись укладывать их в переулке, в стороне от зданий.

Джуди вопросительно фыркнула. И Кара ле Бран тут же объяснила:

— Однажды я проводила об этом передачу. Они спят, закутавшись во что-нибудь.

— Да, конечно, — ответила Джуди, — но почему в переулке, а не внутри?

Этого ле Бран объяснить не могла. Да и не хотела, потому что неожиданно обнаружила отсутствие других удобств. Она с большим неудовольствием узнала, что в сарае нет водопровода, и с ужасом начала понимать, что это означает. Единственным «туалетом» оказалась выкопанная у дороги узкая траншея, закрытая «для приличия» брезентом. А услышав, что девочки предлагают в качестве еды, она просто пришла в ярость.

— Да ведь это CHON-пища, чтоб ее! — рявкнула она. — Эту дрянь раздают в центре! И вы с нас берете за нее деньги?

Элла равнодушно пожала плечами.

— Предпочитаете стоять в очереди? Ешьте или не ешьте, мне все равно.

Пока они разговаривали, хичи кончили устраивать постели и принялись безмятежно разворачивать круглые пирожки, которые пахли малиной и жареным чесноком. Это для Макклюна оказалось уж слишком. Бог мог наказать его, поместив в общество этих грязных тварей, — наказать, разумеется, несправедливо, но Макклюн считал, что несправедливость — тоже прерогатива Господа. Однако Он не мог требовать, чтобы Его слуга ел с ними. Орбис взял еду и сел на койку, стараясь держаться как можно дальше от хичи.