Читать книгу "Замужество и как с ним бороться - Оливия Лихтенштейн"

Я подняла руку, чтобы остановить поток ее объяснений. Мы были не на сеансе, так что я просто пожелала ей счастья и уверила ее, что она выглядит совершенно божественно. Ведь именно это принято говорить невестам, а в данном случае я даже не покривила душой: она и правда вся лучилась от счастья и была прекрасна, как любая дама, которую только что полностью удовлетворили сексуально.

В конце концов я нашла ванную и тщательно изучила свое отражение в зеркале. Выглядела я, честно говоря, не ахти. Я присела на край унитаза, смочила водой одно из гостевых полотенец с аппликациями — типичный атрибут зажиточного среднего класса — и приложила влажную холодную ткань ко лбу. Потом сползла на первый этаж, где совсем скоро должна была начаться церемония. Гостиная у родителей Джины была по крайней мере десять метров в длину; высокие французские окна выходили прямо в огромный сад, в котором только-только начали оживать большие деревья. Кое-где на голых ветвях виднелись нежные зеленые листочки. На клумбах красовались ранние нарциссы. Вдоль обеих стен комнаты рядами выстроились стулья. Посередине между ними зиял проход. Внутри гостиной стояли еще лилии, и от их тяжелого запаха меня вдруг затошнило. Джина стояла рядом со своим отцом, ее тонкую фигурку освещал льющийся из окна весенний солнечный свет. Присаживаясь, я ободряюще ей улыбнулась. Мне показалось, она вот-вот разрыдается. Джина смотрела не на симпатичного жениха, с любовью глядящего на нее от алтаря, а на того мужчину, с которым я застала ее наверху. Ее даже немного качнуло в его сторону, когда она шагала мимо него по проходу. Их притягивало друг к другу, словно магнитом. Джина споткнулась, застыла на мгновение, затем выпрямила плечи и прошествовала дальше. Когда отец «передавал» Джину жениху, мне вдруг почудилось, что она похожа на заключенного, которого со скамьи подсудимых отправляют в тюрьму, где его уже заждались сокамерники. Я знала то, что для Джины пока оставалось загадкой: ее роман с тем мужчиной, что задумчиво сидел среди гостей, еще далеко не завершился. Соринка в чужом глазу всегда заметнее бревна в собственном, подумала я. Между ними до сих пор что-то есть, не сомневалась я, и мы с Иваном в этом отношении не сильно от них отличаемся. Нам надо было увидеться.

Позже, когда я пыталась выскользнуть с приема незамеченной, меня настигла и схватила за руку угловатая женщина в костюме цвета фуксии.

— Вы, наверное, Хлоя Живаго, — кивнула она. — Я — мама Джины. Спасибо вам за все, что вы для нее сделали. Если бы не вы, нам бы, наверное, никогда не увидеть ее под венцом. — Она перевела взгляд на Джину, которая стояла рядом с новоиспеченным мужем и улыбалась в фотокамеру.

Все-таки по фотографиям нельзя судить о людях и их отношениях. Они показывают только то, что лежит на поверхности; они могут лгать, и они лгут. Вот эта фотография будет еще долгие годы улыбаться с замусоленных страниц свадебного фотоальбома — секунда фальшивого счастья у молодоженов — и никогда никому не расскажет, что за какой-нибудь час до церемонии невеста покоилась в объятиях другого мужчины. Пока я смотрела на Джину, ее взгляд то и дело ускользал от объектива и останавливался на темной фигуре любовника, который стоял облокотившись о дверной косяк и не сводил с нее глаз.

— Надеюсь, они будут очень счастливы вместе, — сказала я матери Джины.

В этой сказочной истории я играла роль обманщицы, злой феи, которая одурманила Спящую красавицу и заставила ее уколоть палец о веретено. Мне казалось, что, объяснив Джине, что в замужестве нет ничего плохого, я отняла у нее что-то важное.

Пока я спускалась по ступеням на улицу, меня преследовал запах лилий. У меня закружилась голова, и я постояла немного на свежем воздухе. Вдруг мой телефон, у которого я заблаговременно отключила звук, зажжужал в кармане, словно злобная оса. Я не стала отвечать на звонок и пошла в глубь Холланд-парка. В японском садике нашла скамейку, на которой и устроилась. Мне хотелось немного побыть одной. Чем бы там ни грозили отношения с Иваном моему браку, я все равно считала, что мне нужно снова его увидеть. Я сидела и любовалась спокойной гладью японского пруда, в центре которого величественно возвышался белоснежный камень: хранитель более вдумчивого и одухотворенного образа жизни. Телефон снова завибрировал, и я очнулась. Звонил Иван.

— Давай встретимся, Хло, — сказал он. — Я хочу провести с тобой одну, последнюю ночь. Я так по тебе тоскую.

— Знаю. Я тоже, — призналась я.

Его голос грел мне душу. Мне хотелось просто лежать в его объятиях и слушать его рассказы про Россию. Вот это-то мне и нравилось больше всего — даже больше секса — чувство, что из своего мира я переношусь в совсем другой, жизнь в котором все еще бурлит и вибрирует всем богатством возможностей.

Сворачивая на нашу улицу, я из окна машины увидела бегущую куда-то Мадж. Она смеялась и разговаривала сама с собой. Может, безумие стало для нее убежищем, единственным способом спастись от невыносимой тоски реальной жизни? «Наверное, — подумала я, — есть вещи, от которых оправиться просто нельзя: от смерти любви — легко, от смерти ребенка — никогда».

Дома, к моей огромной радости, никого не оказалось, так что за двадцать минут я быстренько приняла душ, переоделась, навела марафет и вышла из дома, чтобы встретиться с Иваном в пригородном отеле. В процессе приготовлений мне позвонила Рути и, узнав о моих планах, выразила свое неодобрение. Однако затем сменила гнев на милость и даже согласилась взять к себе на ночь Лео и Китти.

— Это ведь типично, — вздохнула она. — Последний штрих, последняя прощальная встреча с предметом своей любви. Только следи, чтобы не было передоза.

Грегу я оставила сообщение на автоответчике — пробурчала что-то невнятное про то, что решила все-таки остаться на приеме у Джины и что вернусь только утром, так как свадьбу справляют за городом.

Поездом я добралась до места нашей встречи — гостиницы в Оксфордшире, награжденной мишленовской звездой[29]. Иван уже ждал меня в спальне, судя по всему специально отделанной под вкусы скрывающихся любовников. Обнаженный, он лежал на огромной кровати с пологом. Раздеваясь, я повернулась к нему спиной. Мы давно не виделись и отвыкли друг от друга, так что я немного стеснялась. Быстро скользнув под одеяло, я оказалась в его объятиях. Я прижалась к нему всем телом, как кошка, которой хочется ласки; было до того приятно чувствовать его рядом, что я чуть не замурлыкала.

— Я так по тебе скучал, — прошептал он после того, как мы занялись любовью.

— И я, — ответила я. Но, по правде говоря, после секса я чувствовала себя какой-то опустошенной; в мечтах все рисовалось намного темпераментнее и радостнее. Мне хотелось поговорить с Иваном, чтобы снова сблизиться.

— Расскажи мне что-нибудь о своей жизни в России, — попросила я, но по его дыханию поняла, что он уже спит.

Я встала, подошла к окну и выглянула на улицу. Было очень темно и тихо, совсем не так, как ночью в городе; я даже слышала, как дышит во сне Иван. Вдали раздался несчастный лай одинокой лисы, зовущей супруга. Я вернулась в постель и включила телефон. Он тут же зазвонил. Это был Грег, и первые же его слова прозвучали для меня громом, которого я всегда так боялась.