Читать книгу "Ноздря в ноздрю - Феликс Фрэнсис"

— Никто и бровью не поведет, если за одну или две не особо дорогие лошади в Аргентине, Уругвае или Колумбии заплатят наличными. Готов спорить, Комаров связан с сотнями лошадиных ферм, хозяева которых регулярно поставляют ему выращенных животных, получая за это наличные. То есть прибыль от наркоторговли отправляется в Южную Америку в виде наличных, чтобы покупать новых и новых кобыл и привозить в Европу и Америку новые партии наркотиков. Такой самоподдерживающийся цикл. Помнишь, Тоби сомневался, что продажа лошадей дает приличную прибыль. Она и не должна давать. Комаров продает лошадей не для получения прибыли. Это прачечная для отмывания денег. На выходе он получает легитимные деньги от легитимной продажи лошадей на престижном ньюмаркетском аукционе, где в мистере Комарове видят столп общества и, без сомнения, его принимают с распростертыми объятьями и с шампанским, поскольку на каждый аукцион он привозит по шестьдесят восемь лошадей.

— Но мы же не знаем наверняка, что он контрабандой перевозит наркотики, — указала Каролина.

— Что он перевозит контрабандой, значения не имеет. Может, есть и что-то другое, не менее ценное, что можно положить в эти шары. Главное, чтобы нашелся покупатель. Это могут быть компьютерные чипы, взрывчатые вещества, даже радиоактивные материалы.

— А лошадям они не повредят? — спросила она.

— Нет, если это источники альфа-частиц, — ответил я. — Альфа-частицы можно остановить листом бумаги, так что металлическая оболочка надежно защитит лошадей. Но они смертельно опасны, если попадают в тело без защиты. Помнишь этого шпиона, бывшего кагэбэшника, которого убили в Лондоне с помощью полония-210? Это вещество — источник альфа-частиц, и его контрабандой ввезли сюда из России или из другой страны Восточной Европы. Эти металлические шары легко могут использоваться для перевозки полония-210, и лошади не будет причинено никакого вреда.

Каролина содрогнулась:

— Это пугает.

— Безусловно.

— Но, конечно же, шары видны на мониторе, когда лошадей просвечивают рентгеном.

— Полагаю, что да. Да только лошадей рентгеном не просвечивают. Рентгеновские лучи могут повредить эмбриону, а многие лошади транспортируются уже беременными. Это слишком опасно.

— Но, — Каролина улыбнулась, — если кто-то анонимно шепнет таможне Ее Величества, что лошадей мистера Комарова, которых доставит в Англию следующий большой транспортный самолет, следует просветить рентгеном, тогда мистер Комаров может оказаться в очень щекотливой ситуации, если вообще не за решеткой.

Я ее поцеловал. Идеальное решение.

— Но вот чего я не понимаю, — продолжила Каролина. — Почему Комаров взорвал ложу на ипподроме Ньюмаркета? Это же глупо и опасно.

— Может, хотел кого-то наказать?

— Кого и за что?

— Может, Ролф Шуман не заплатил Комарову положенные деньги. — Я задумался. — Может, использовал наличные, полученные от продажи наркотиков и лошадей, на поддержку хиреющего тракторного производства. Может, этим взрывом Комаров предупреждал своих компаньонов в других странах, что настроен он серьезно и не потерпит попыток обворовать его.

— Ты хочешь сказать, что Комаров убил невинных людей, чтобы послать кому-то предупреждение? — удивилась она.

— Невинные люди Комарову безразличны. Наркотики убивают невинных людей каждый день, так или иначе.

Утром Тоби пребывал в мрачном настроении. За завтраком рявкал на детей, в присутствии всех ругнулся на собаку. Был сам не свой.

В шесть утра он провел первую тренировку лошадей. Необычно теплый май это позволял. Между первой и второй тренировками семья завтракала, а потом трое детей загрузились в автомобиль, и Салли повезла их в школу.

— До свидания, дядя Макс! — прокричали они мне на прощание и отбыли.

Каролину я оставил досыпать, а сам заставил себя выбраться из кровати и спуститься вниз только потому, что считал себя виноватым: прошлым вечером не уделил детям достаточно внимания.

Вернувшись на кухню, я нашел Тоби за столом. Он вроде бы читал «Рейсинг пост», но, очевидно, не мог сосредоточиться, потому что я заметил, как он трижды начинал читать одну статью.

— Что случилось? — спросил я, подсаживаясь к столу с кружкой кофе.

— Ничего. — Он предпринял четвертую попытку прочитать статью.

— Нет, случилось. — Я протянул руку и отобрал у него газету. — Признавайся.

Он посмотрел на меня.

— Вчера мы с Салли поссорились.

— Понятно. — Я заметил, что Салли весь завтрак дулась. — На какой предмет?

— Не имеет значения. — Он поднялся.

— Тогда все ясно. Из-за меня.

— Я же сказал, не имеет значения.

— Значит, из-за меня. Рассказывай.

Он не ответил. Повернулся к двери, чтобы вернуться к лошадям.

— Тоби, — я почти кричал, — ради бога, в чем дело?!

Он остановился, но не повернулся ко мне лицом.

— Салли хочет, чтобы ты уехал этим утром. — Теперь он посмотрел на меня. — Она встревожена и испугана. Ты понимаешь, за детей.

— И это все? — Я улыбнулся. — Мы уедем, как только соберем вещи.

— В этом нет необходимости, — заверил он меня. — Я сказал свое слово. Ты мой брат, и кто поможет тебе в беде, если не я? Хорошим бы я был братом, если бы выгнал тебя из своего дома!

Я понимал, что те же слова он говорил и Салли.

— Все нормально. Она права. Возможно, мне не стоило приезжать сюда. — Но я не жалел, что приехал. Тоби оправдал мои надежды. Его знания лошадей очень мне помогли.

— Но куда ты пойдешь? — спросил он.

— Куда-нибудь еще, — ответил я. Решил, что ему лучше и не знать. — Мы уедем до того, как ты вернешься со второй тренировки. И поблагодари Салли от меня. За то, что приняла нас.

Вот тут Тоби меня удивил. Подошел и крепко обнял.

— Будь осторожен, — шепнул он мне на ухо. — Мне не хотелось бы потерять тебя.

Он отпустил меня, на лице отразилось смущение, он повернулся и вышел из дома, более не сказав ни слова. Может, эмоции и его лишили дара речи. Меня точно лишили.

Вещи мы с Каролиной собрали к половине десятого. Она не обрадовалась, когда я вытащил ее из глубокого сна, но особо и не протестовала.

— Куда едем? — спросила она, едва мы выкатились за ворота.

— А что ты можешь предложить?

— Что-нибудь с большой мягкой кроватью. — Она сладко зевнула, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Я подумал о коттедже матери, который находился чуть дальше по дороге. Ключа у меня не было, но я знал, как и все жители Ист-Хендреда, что запасной ключ хранится под горшком с геранью, стоящим слева от двери черного хода. От этого варианта я отказался. Еще улетая в Чикаго, я решил, что матери оставаться дома слишком рискованно. И теперь, пожалуй, едва ли ее дом мог стать убежищем для меня и Каролины.