Читать книгу "Заговор - Джонатан Рабб"

Туманным прошлым залегло в памяти то, как он приводил себя в порядок в укромной тесноте вагонного туалета, крошечного, загнанного в угол помещения, где едва умещались унитаз с раковиной. Толстый свитер чудом появился из рюкзака Ферика и быстро заменил порванную ветровку. Прежде, однако, он заставил себя вытереть кровь в проходе. Чуть не все бумажные полотенца ушли на то, чтобы подтереть небольшую лужицу, оставленную умиравшим Фериком. Ровными, размеренными движениями Ксандр стер все до последней капли, прежде чем сполоснуть полотенца в раковине: почти механическая деятельность, как ни странно, дававшая мгновения покоя. Но краткими были те мгновения, отражение в зеркале быстро напомнило ему о событиях ночи: дико растрепанные волосы, щеки в крови, застывшие и покрасневшие глаза. В эти минуты мрачной тягости, никогда прежде им не испытанной, в сознании всплывал образ Ферика, когда Ксандр нес его: тонкое, сведенное судорогой боли лицо, покоящееся на залитом кровью плече, плетьми свисающие ноги и руки. Невесомый, безжизненный. А потом — нет его. Что мне теперь делать? Что я смогу сделать?

Им овладело безразличие, чувство отгороженности от всего мира вполне отвечало пустому взгляду, отражавшемуся в зеркале: потемневшие холодные глаза, из которых испарились и страх, и сочувствие. Он уже видел такие глаза. В подземелье. Во Флоренции. То были ее глаза. Сара. Найди Сару.

Сейчас, когда он сидел один в купе первого класса (действие было исполнено час назад), эти слова эхом отдавались в сознании, служили внутренним маячком в толкотне и давке пассажиров, спешивших на посадку в утренние поезда.

Дверь купе, скользнув, открылась, голова Ксандра резко дернулась вправо на неожиданный звук, рука непроизвольно еще крепче обняла сумку. Высокая женщина просунула голову, сдержанно кивнула, указывая на свободные места напротив него.

Неделю назад собственная реакция показалась бы Ксандру нелепой. Теперь же внимание ко всему окружавшему стало, похоже, едва ли не второй натурой. Он обучался. Ищите глаза, что смотрят пристально, шляпу, слишком глубоко надвинутую, так что лица не видно. Это верные признаки. Слова Ферика.

— Sind diese frei, bitte?[24]— Явный швейцарско-немецкий выговор.

От мгновенного испуга Ксандра не осталось и следа, кивая, он по привычке улыбнулся. Женщина ответно улыбнулась и пропустила в дверь двух маленьких мальчиков, одинаково облаченных в походный наряд из серой фланели. У мальчиков лет, наверное, восьми и десяти розовели щеки, слегка припухшие от пробуждения, волосы уложены волосок к волоску явно при помощи смоченной в воде расчески, четкие проборы и челки, как у близнецов. Вели они себя безукоризненно, расположившись в двух креслах напротив Ксандра. Мать села рядом с ним. Две книжки вынуты из двух одинаковых ранцев, и мальчики погрузились в чтение, ноги у обоих свисали с кресел, не доставая до устланного ковром пола, ботинки время от времени сами собой раскачивались из стороны в сторону. Маленькое, хорошо отлаженное семейство, молчаливое — тишина нарушалась порой лишь шелестом переворачиваемой страницы. На какое-то время Ксандр позволил себе раствориться в их мире, упорядоченном, добром, простом… Из забытья его вывели лязгнувший рывок тронувшегося поезда и — так совпало — появление проводника. Даже он, похоже, распознал сдержанность, царившую в купе, оглядел с ласковой улыбкой детей, пробил компостером билеты и вернул их, не проронив ни слова. Задвинув за собой дверь, проводник пошел дальше по проходу, и купе вновь погрузилось в молчание.

Впервые за последние дни Ксандр чувствовал себя защищенным и в безопасности. Не раздумывая, он закрыл глаза и задремал.

* * *

Десерт оказался еще изысканнее блюда из лосося: фруктовое пирожное, плавающее в малиновой подливе, — отведав его, все четверо, не удержавшись, одобрительно причмокнули. Во время еды Сара не выказала ни малейших колебаний, общаясь с тремя сидевшими за столом мужчинами, подстрекаемая теми ролями, какие каждый из них отвел себе в ответ на ее самоуверенность: Седжвик — интеллектуал, встретивший в ней достойного противника; Вотапек — человек близкий, разыгрывал связь, установившуюся меж ними при первой встрече; а Тиг… Тиг — загадка. Саре еще следовало выяснить, какую роль он играет, а это нелегко, принимая во внимание отстраненность, с которой тот себя вел в кругу близких сподвижников.

Первым разговор возобновил Седжвик, его щеки пылали от нескольких бокалов выпитого вина. Погружая ложку в малиновую подливу, он произнес:

— Как ни противно мне признавать, но Маркс был прав: пустая трата времени — пытаться четко определять каждодневные свершения на последнем этапе процесса. Наладь все как следует либо предоставь всему идти естественным путем, чтобы будущее оказалось жизнеспособным. — Он отправил в рот ложечку подливы. — Разумеется, я не марксист, но почему бы не похлопать старину Карла по спинке за то, что он удержался от создания некоей конструкции будущего. Создай и подготовь игровое поле. Вот и все, что можно сделать. — Отхлебнув кофе, Седжвик откинулся на спинку стула.

— Я читала Маркса очень давно, — сказала Сара, — но, думаю, какое-то представление о том, чего он хочет, у него было: общественная собственность, диктатура пролетариата. Мне трудно поверить, чтобы речь велась лишь о «создании игрового поля».

— А между тем это так, — откликнулся Вотапек, умявший уже больше половины второй порции. — Маркс действительно полагал, что все произойдет естественным путем: капитализм сам себя сокрушит. И именно в этом он допустил ошибку. — Антон заглотил большой кусок пирожного. — Хотя, возможно, вы и правы. Несомненно, следует иметь представление о том, что лучше всего для народа, как получить от людей максимум, как утихомирить их до того, как вы приметесь за создание игрового поля. Всякий, кто хоть как-то представляет себе будущее, обязан знать, что нельзя вычертить… скажем так — рабочие чертежи… пока не увидишь всего простора, на каком собираешься строить. Необходимо расчистить землю, прежде чем приступать к закладке фундамента.

«Расчистить землю, — подумала Сара. — Хаос в невиннейшей из трактовок».

— Нужен период безгосударственности, — добавил Седжвик, — чтобы убедиться, что фундамент закладывается верный. В этом, мне кажется, основополагающая мудрость манускрипта.

— Прошу вас помнить, — напомнила Сара, — что мое знакомство с этой книгой куда более ограниченно, нежели ваше. — Тему эту за последний час она затрагивала не раз. — Мои вопросы…

— Это вопросы, которые задает былая Убийца Иорданская. — Все взгляды обратились к Тигу, наливавшему чай в чашку. Несколько минут он молчал, явно выжидая момент, когда сказанное произведет самое большое впечатление. — Нам об этом хорошо известно, мисс Трент. Нам известно и то, что вы смотрите на мир под несколько иным углом зрения. — Поставив чайник, он взглянул на нее. — Общие теории, извлеченные из рукописи шестнадцатого века, вас вряд ли захватывают или впечатляют. Вам нужно знать как, когда, а не зачем. Или я неверно интерпретирую вашу роль во всем этом? — Тиг сделал глоток.