Читать книгу "Отравленная страсть - Сергей Бакшеев"

– Иди к веранде, я сейчас приду.

– Куда ты? – крикнула она мне вслед.

Я догнал Женю на узкой тропинке, ладонь ухватилась за локоть под платком. Она выдернула руку, в моих пальцах осталась только мягкая ткань.

– Постой! Платок упадет.

В два шага я опередил ее, накинул платок. Руки легли на плечи, пальцы сжались, я не хотел ее упускать.

Она смотрела вниз, спутанные волосы почти касались моего лица, среди летнего леса я вновь почувствовал тонкий аромат морской свежести. Я клюнул носом в черные кудряшки. Запах был таким, словно охапкой полевых цветов играл холодный морской прибой. Мы простояли так с минуту. Я с наслаждением втягивал пьянящий воздух, она вздрагивала. Потом Женя подняла лицо.

– Нельзя так мучить друг друга! – с болью в голосе прошептала она. В темных глазах блестели слезы.

– Прости, – только и мог выдохнуть я. Мои губы мягко коснулись ее лба.

– Еще, – шепнула она.

Я сдвинул густые волосы и нежно прижался широко раскрытым ртом к пульсирующему виску.

– Еще. – Женя запрокинула лицо, прикрыв глаза.

Я коснулся щеки, влажных ресниц, кончика носа. Девушка стала ближе, а нежный шепот околдовывал меня:

– Еще, еще.

Я окунулся в мягкую влажность приоткрытых губ. Они вздрагивали. Тонкие ладони змейками обвивали поясницу.

– Тихон! – донесся требовательный голос Ирины. Женя схватила меня за руку, сдернула с тропинки:

– Побежали.

– Куда?

– Я здесь все знаю.

Женя увлекала в темноту леса. Мы быстро шли между деревьев, огибали кусты, под ногами шуршали сухие иголки. Вскоре деревья расступились, перед нами оказался одноэтажный бревенчатый дом с маленькими окошками. За ним угадывался спуск к реке, и виднелось темное небо с тусклыми песчинками звезд.

Женя привалилась спиной к стене.

– Это баня, – сдерживая учащенное дыхание, объяснила она. В ее широко раскрытых глазах звезды мерцали ярче, чем на небе.

Мы поцеловались. Глубоко, долго, до головокружения.

– Пойдем, – губы в губы шепнула она и потянула внутрь.

Скрипнула низкая дверь, мы шагнули в темное помещение. Здесь пахло теплыми досками и влажными листьями, видимо, к приезду гостей баню протопили. Мои руки вновь поймали стройное тело, оно было податливым и упругим. Я прижимал гибкий стан девушки, стремясь обнять сразу со всех сторон. Что-то мешало. Сумочка, которую она всегда прятала под платком! Пальцы перехватили вышитую бисером поверхность сумочки:

– Что ты носишь в ней?

Женя рассмеялась, отпрянула. Щелкнул раскрытый замочек. Она выудила продолговатую темную сливу:

– Смотри! Я так люблю сливы. Кусай!

В мой рот уперся овал с прохладной кожицей. Она прижимала сливу продольным боком. Я разжал зубы и откусил половинку сочного плода. Женя выдернула из образовавшейся щелки плоскую косточку.

– Смотри, что получилось. – Она держала передо мной надкусанную сливу. Миндалевидную дырку от косточки обрамляли две дуги красной мякоти. Сверху и снизу пошире, а по бокам – плавно сужаясь. – Это губы. Сочные, зовущие. К ним хочется прикоснуться. Попробуй, поцелуй!

Я прижался к сочным «губам» плода, осторожно присосался, кончик языка скользнул во влажную дырочку. Женя оторвала сливину, в темных глазах резвился озорной блеск.

– А теперь меня. Так же.

Я обнимал самую желанную в мире девушку. От восторга каменели мышцы, наши рты впивались друг в друга, кисловатый вкус сливы смешивался с теплой пьянящей сладостью.

В какой-то момент Женя отстранилась, выскользнула вниз, в моих руках остался платок.

– А теперь посмотри, – она вновь показала половинку сливы, но держала ее вертикально. – Это тоже губы. Но другие… Лизни…

Я представил вертикальные губки, взревел и вырвал сливу зубами из вытянутых пальцев. Женя звонко рассмеялась. Ее руки потянули подол вверх, на секунду лицо скрылось под вуалью тонкого платья, перестукнули скользнувшие по ткани камешки бус, скомканное кольцо марлевки упало на лавку. Туда же я бросил платок.

Дальнейшее невозможно описать.

Когда-то в детстве на горке я ремонтировал велосипед и выронил колесо. Оно медленно катнулось по пологому склону, сминая травинки. В какой-то момент показалось, что колесо свалится на бок. Но уклон стал круче, колесо набрало скорость, спицы с шуршанием разрезали воздух. И колесо уже мчалось, взлетая на ухабах. Тонко свистели спицы, солнечные зайчики отпрыгивали от хромированного обода. Это была уже не бездушная железяка, ее Величество Скорость демонстрировала свою удаль. Темп нарастал, подскоки становились выше и чаще, и вот наконец колесо взлетело над обрывистым берегом озера. Оно высоко подпрыгнуло, зависло на какое-то время в солнечных лучах и ухнуло вниз, вспоров дрожащую водную гладь. Пена и брызги поглотили колесо. Я подумал, что в этот момент оно было безгранично счастливо. А поверхность озера еще долго трепетала мелкими волнами.

Когда мы отдышались, я спросил, уткнувшись носом в ямку на плече Жени:

– А такое счастье еще может повториться?

Ее длинные ногти блуждали по моему затылку. Я замер, чтобы услышать ответ. В мои распухшие губы влипли локоны ее волос, но избавляться от них не хотелось.

– Я верю и надеюсь, – шепнула она, и мы синхронно улыбнулись. Чтобы узнать это, мне не нужно было видеть ее лицо.

За стеной послышались шаги. Кто-то шел по мелким камешкам тропинки.

– Евгения! – Голос Юрия Борисовича заставил нас вздрогнуть. – Женя, ты здесь?

Скрипнула ступенька крыльца.

– Туда, – шепнула Женя, указав в темные глубины баньки.

Свет мы так и не включали. Мы подхватили одежду, обувь и на цыпочках двинулись внутрь. Женя успела подвязать платок под мышками. Она первой прошмыгнула в парилку. Прикрывая за собой дверь, я увидел ее платье, упавшее под лавку. Но возвращаться было поздно. Входная дверь в предбанник дрогнула, щель наружу стремительно расширялась.

Оставалось надеяться, что Калинин не обратит внимания на комок тряпки на полу. И что он не пойдет дальше.

Мы сидели на лавке в остывающей баньке и напряженно ждали. Сидели порознь друг от друга, словно это могло нас оправдать. Я прикрыл наготу ворохом одежды, не решаясь пошевелиться хотя бы для того, чтобы натянуть трусы.

– Евгения, – тихо позвал Калинин. – Евгения, ты здесь? Хлюпнула вода в задетой кадке, шаги остановились.

А пусть он увидит нас, бесшабашно решил я. Я люблю Женю. Люблю, люблю! И никому ее не отдам! И она меня любит, убедил я себя. Лицо повернулось к Евгении. Она деловито поправляла растрепанные волосы, выуживая что-то из раскрытой на коленях сумочки.