Читать книгу "Последний герой - Виталий Гладкий"

А если учесть еще и маленькую толику злобного сумасшествия, разбавившую сатанинскую смесь, которая плескалась в душе Люсика, то можно было понять, какие мысли стали обуревать его голову, когда, наконец, наступило ночное время.

И вор, и Люсик, каждый в своем углу (чтобы держаться подальше друг от друга), спали урывками. Это было мучительно. Стоило кому-нибудь из них пошевелиться, как другой тут же открывал глаза, готовый драться не на жизнь, а на смерть. К утру напряжение достигло предела…

Глава 47

Утром Фиалка с горестным унынием молвила:

– У него жар. Если бы у нас был аспирин…

– А еще лучше положить его в больницу, где есть врачи и куча всяких лекарств, – со злостью сказал Гараня. – Жар при ранении – дело само собой разумеющееся. Будем надеяться, что у Петра организм крепкий и закаленный невзгодами.

– Будем… – хмуро согласилась девушка.

Но было видно, что она не очень надеется на жизненные силы, питающие тощее и костистое, как пересохшая тарань, тело Самуся.

Бомжу и впрямь было очень плохо. Временами он погружался в беспамятство и тогда нес разную чепуху. А когда к нему возвращалось сознание, Самусь жалобно шептал Фиалке:

– Вишь, как оно получается… Думал так, а вышло эдак. Помру я… А так хотелось пожить еще не много. Ну самую малость. Здесь, на острове…И что бы кругом никого. Один… Да, видать, не судьба…

– Петрусь, ты не помрешь! – горячо убеждала Фиалка бомжа. – Федя говорит, что скоро пойдешь на поправку.

– Добрая ты душа…

Воспаленные глаза бомжа увлажнились, и девушка, чтобы не разрыдаться прямо возле его постели, поторопилась покинуть дупло – жилище Самуся. Усевшись на толстой ветке, она наконец дала волю слезам.

Вверху раздался шорох, и на ветку спрыгнула крохотная обезьянка. Это был детеныш. Он доверчиво забрался Фиалке на колени и торопливо начал что-то рассказывать ей на своем обезьяньем языке.

От удивления и умиления слезы у Фиалки высохли вмиг. Но не успела она приласкать малютку, как волосатая лапа обезьяны-мамаши, высунувшись из густой листвы, схватила шалуна за шкирку и утащила обратно.

Фиалка осталась с бомжем в качестве сиделки. Гараня был непреклонен.

– Вдвоем нельзя. Петра нельзя оставлять одного. Сама видишь, в каком он состоянии. Так что придется мне одному ходить на охоту и рыбачить.

– Я боюсь… – скулила девушка.

– А я не боюсь? У этих гадов ствол, могут в любой момент подстеречь, как Петра, и пустить пулю в спину. Только я не смерти боюсь, а того, что мне не удастся с ними расквитаться. Поэтому сиди тихо и зря не высовывайся. Дупло они вряд ли отыщут.

– А если все-таки найдут?

– У тебя есть копье. Сунет кто-нибудь голову, в дупло – коли не раздумывая. Только я уверен, что у них кишка тонка, во-первых, залезть на такую верхотуру, а во-вторых, попытаться отсюда вас выкурить.

Гараня ушел. Грустная Фиалка занялась хозяйскими делами, обмирая от страха каждый раз, как только внизу под деревом раздавались какие-то шумы и шорохи.

Она пыталась разглядеть, что творится на земле, но так и не смогла ничего увидеть. Правда, однажды ей показалось, будто в зарослях мелькнул леопард, но потом, присмотревшись, она сообразила, что это не шкура зверя, а жухлая трава и какие-то неяркие темно-желтые цветы.

Тем временем Гараня рыскал по лесу с вполне конкретной целью. На этот раз охота его не интересовала, хотя он и не прочь был подстрелить по ходу дела, например, оленька или фазана.

Но и звери, и птицы, словно сговорившись, куда-то попрятались – джунгли казались вымершими. Только над головой верещали обезьяны, да попугаи орали словно оглашенные.

Но их скрывали ветки деревьев, а потому Гараня не обращал на этот «концерт», который можно услышать только в сумасшедшем доме, никакого внимания. Он уже привык к голосу джунглей и даже начал улавливать некоторые изменения в его тональности, предупреждающие о надвигающейся опасности.

Наконец Гараня добрался туда, где водилась та живность, которую он искал. Это было топкое место, небольшое болотце. По его краям рос молодой бамбук, а на кочках и в красноватой воде резвились лягушки.

Гараня уже знал, что болотце – излюбленное охотничье угодье молодых удавчиков и змей. Он не мог точно определить, как по-научному называется тот или иной гад, но эффективность их ядов Гараня наблюдал не раз.

Ему была нужна крупная и очень ядовитая змея. Такой могла быть только кобра.

Гараня видел кобр несколько раз и всегда с поспешностью уступал им дорогу. Ему было известно, что кобра, в отличие от большинства других змей, имеет неприятную склонность нападать на людей и преследовать их без видимых причин.

Возможно, агрессивность кобры объяснялась тем, что она рьяно охраняет и защищает свое гнездо с кладкой яиц, но поди знай, где оно находится. Поэтому Гараня счел благоразумным держаться от кобры подальше.

Но сейчас он сам искал встречи с этим страшным гадом, который обычно вел дневной образ жизни.

Конечно, Гараня постарался хорошо приготовиться к смертельно опасному рандеву, однако у него все равно тряслись поджилки и лоб покрывался холодной испариной при одной только мысли, ЧТО ИМЕННО ему предстоит сделать.

Гараня хотел поймать большую матерую кобру живьем. Он мог ее убить, но изловить, да еще и провести со змеей, длина которой достигает пяти метров, кое-какие манипуляции – это было выше его сил.

Так считал Гараня, однако с упрямством, достойным лучшего применения, он лез прямо к страшному гаду в пасть, под его смертоносные ядовитые клыки. Ему некуда было отступать…

Как найти в лесу именно ту змею, которая тебе нужна? Позвать, подумал Гараня с горькой иронией, осторожно пробираясь вдоль болотца.

Он ступал с такой осторожностью, словно шел по минному полю. Еще бы: один неверный шаг или потеря бдительности – и привет. Змеи тропиков обычно не предупреждают о нападении.

А их и впрямь возле болотца было много – самых разных размеров, расцветок и видов. Некоторые ловили головастиков, другие охотились на лягушек, а третьи, набив желудок, отдыхали перед тем, как отправиться восвояси.

«Где же ты, красавица? – шептал сухими губами Гараня. – Покажи мне свое личико, королева… мать твою…» Наверное, для его цели могли бы подойти и змеи других видов, поменьше, но он хотел, чтобы замысел сработал на все сто.

Гараня хотел змею «подоить» – взять у нее яд. Он опасался, что с мертвой коброй этот номер у него не пройдет.

Гараня не раз видел по телевизору, как это делают специалисты. Наблюдал он и за тем, как охотятся на змей африканцы, и даже сам принимал участие в таких «охотах» – когда голод мутил рассудок и ему было все равно, чем наполнить пустой желудок.

Но одно дело – просто убить обычную змею (притом не очень больших размеров); а другое – поймать кобру. «Да, брат, – думал Гараня, весь натянутый как струна, – это тебе не фунт изюма. Цапнет, зараза, и поминай как звали…»