Читать книгу "Прогноз гадостей на завтра - Дарья Донцова"

Петр слегка ошибся. Я потратила на дорогу больше стадвадцати минут. Сначала долго поджидала маршрутку, потом никак не хотелподъезжать 812-й, а когда автобус наконец появился и я, устроившись у окна,купила у кондуктора билет, выяснилось, что «Зеленый бор» конечная, и езды тудаполчаса по хорошей дороге, а по зимней сорок минут. Впрочем, в одном Петроказался прав: автобус и впрямь уперся в синий забор, только мужчина забылсказать, что до центрального входа надо бежать около двадцати минут. Заборчиктянулся и тянулся, он был на редкость высоким и целым. Но все имеет конец.Впереди мелькнули ворота, я нырнула в них и увидела штук десять зданий,стоявших в живописном беспорядке на огромной территории. Первое украшалатабличка «Морг. Выдача тел с 10.00 до 14.00». Шарахнувшись в сторону отмалопривлекательного помещения, я подошла к другому дому – «Хирургия». Вототлично, должно же здесь быть справочное бюро.

Окошко и впрямь нашлось у входа. В нем сидела неприступная инеразговорчивая, словно индейский вождь, старуха. Выслушав меня, она отрезала:

– Справки только по хирургии!

– Неужели вы не знаете, где…

Старуха захлопнула окошко. Пришлось вытаскивать десятьрублей и пропихивать их в щелочку. Купюра мигом растопила сердце неприветливойбабки, и она словоохотливо растолковала мне дорогу. Узнав, в чем дело, я чутьне лопнула от злости. Предстояло бежать назад к остановке и идти от нее в другуюсторону. Одним словом, когда я ворвалась наконец в небольшое длинноеодноэтажное здание с несуразно большими дверями, злоба просто переполняла менядо краев. Наверное, поэтому я рявкнула маленькой медсестричке, читавшей напосту книгу Поляковой:

– Где Анна Яхнина?

– Двадцать девятая комната, – спокойно поясниладежурная, – по коридору налево.

Я пошла в указанном направлении. Кстати, внутри интернатвыглядел более чем прилично. Здесь совсем недавно сделали ремонт, неевропейский, а обычный, но очень аккуратно. Потолок был белым-белым, стеныкремовыми, и на них тут и там висели картины, явно написанные рукой дилетанта,но, как говорят художники, «с настроением». На полу лежала ковровая дорожка,двери палат сверкали лаком, и пахло тут, как дома, отварной картошкой и куринымбульоном.

На мой стук отозвался хриплый голос:

– Не заперто.

Я толкнула легко подавшуюся дверь, подняла глаза и чуть незаорала от ужаса. Нет, палата или, вернее, комната была в полном порядке,уютная, даже кокетливая. На окне висели красивые темно-зеленые занавески,расшитые золотыми листьями, в углу стояла большая удобная кровать подтемно-синим пушистым пледом. У окна располагался письменный стол, посерединестоял еще один столик, маленький, круглый, а возле него пара стульев. Однимсловом, не больничная палата, а комфортабельный номер в санатории… Никакогоужаса помещение не вызывало, холодный пот потек по моей спине при взгляде нахозяйку.

Я никогда не видела такого лица, вернее, лица как раз и небыло. Ни бровей, ни ресниц, ни губ, ни подбородка… Кожа была покрыта жуткими,змеящимися шрамами, веки морщинистые, словно у старой-престарой черепахи.Внутри воспаленных складок торчали два глаза непонятного цвета. Существо сиделов инвалидной коляске с ногами, прикрытыми клетчатым пледом. Руки лежали поверходеяла и выглядели так же жутко, как и лицо.

– Вы ко мне? – хриплым голосом поинтересовалось нечто.

Понимая, что молчать просто неприлично, я кое-как отодраласухой, как наждак, язык от неба и сказала:

– Я ищу Аню Яхнину…

– Слушаю вас внимательно.

– Меня зовут Евлампия Романова.

– Очень приятно.

– Я частный детектив.

– Никогда не встречала людей вашей профессии, –тактично заметила Яхнина. – И зачем я вам понадобилась?

Под ее жутким взглядом мне делалось не по себе, и вратьполучалось плохо.

– Гема Даутова наняла меня, чтобы отыскать убийцу ее мужаЭдика Малевича. Вы ведь знали Гему? Насколько понимаю, работали вместе вИнституте тропической медицины, правильно?

– Верно, – совершенно спокойно ответила Аня, –когда-то я действительно работала в том месте, и Гема Даутова мне, естественно,знакома, но тесно мы не общались. Гема – дочь директора института и до меня неснисходила, мужа ее я встречала пару раз, кажется, он приходил в наше заведениена какие-то праздники… Новый год или Восьмое марта, не помню, давно было, я вдевяносто первом году уволилась.

– Почему?

В лице Ани вновь не отразилось никаких эмоций.

– Попала в автомобильную катастрофу, оказалась зажатой вкабине, а «Жигули» вспыхнули… Вот вы только что испугались моего внешнего вида…

– Ну что вы…

Аня подняла вверх правую руку:

– Не надо деликатничать, я привыкла к подобной реакции.Самое ужасное, что мозг мой работает четко, но вот кто же возьмет на службуизуродованную инвалидку? Поэтому живу тут и пытаюсь писать от скуки кое-какиестатьи в популярные издания, в основном детские… Ерунда, конечно, ноокончательно поставить на себе крест не хочется. Значит, вас наняла Гема… Ну икак она поживает? Небось докторскую защитила, по симпозиумам и конференциямразъезжает? Оно и понятно, с таким папой весь мир в кармане…

– Гема умерла, – тихо сообщила я.

Внезапно в абсолютно неподвижных глазах заплескалось нечто,больше всего похожее на ликование.

– Как умерла?

– Она отравилась.

Аня схватилась за ободья коляски, мигом докатилась до шкафа,вытащила с полки бутылку коньяка, две рюмки и сообщила:

– Надо помянуть!

Но радость, звучавшая в ее голосе, без слов говорила о том,что выпивать Аня собралась не за упокой души Даутовой.

– Вы так не любили ее? – спросила я.

Яхнина протянула мне жуткой рукой рюмку и велела:

– Ну, давай!

Потом она быстро опустошила ее, мне пришлось украдкой вылитьсодержимое своего бокала за пазуху. Было очень неприятно, сначала холодно,потом липко, но я совершенно не переношу алкоголь, даже крохотная доза способнавышибить меня из седла. Но Аня пила просто отлично, вторая, а потом и третьярюмка исчезли в ее желудке, но голос продолжал оставаться твердым.

– Значит, Гема покойница, и муж ее скончался, раз она нанялавас расследовать факт убийства. А с ним что произошло, если не секрет?

– Ножом ударили, в ресторане «Макдоналдс».

– Мило, – отозвалась Аня, – значит, никого неосталось. А старик Даутов жив?

– Нет, умер, впрочем, и мать Гемы тоже.