Читать книгу "Металлист. Назад в СССР - Геннадий Борчанинов"

ни старался дышать полной грудью. Разумеется, самым коротким путём из всех возможных. Через дворы КПД.

— Э, стопэ! Стоять, говорю! — меня окликнули сзади.

Я даже не обернулся, продолжил бежать, но голос узнал. Гришаня.

— Держи его, пацаны! — раздался крик.

— Хватайте урода, я ему втащу! — а это, кажется, уже Артём, несостоявшийся Катин ухажёр.

Врёшь, не возьмёшь. Даже с тем, что я уже долгое время мчался как лось во время гона, а они были свежими и отдохнувшими. Кажется, оригинальный Саша Таранов по голове получил, когда не смог убежать от пэтэушников, от гопоты. Нельзя давать им второй шанс.

Если бы не концерт, я, может быть, развернулся бы, встал бы в отмах. Один раз Гришаню я уже заставил потеряться, а толпой нападать здесь пока было не принято. Но времени на это просто не было, и я бежал изо всех сил, слыша, как грохочут сзади тяжёлые ботинки.

Дом Культуры имени Маяковского показался впереди каменной громадой, как сверкнувший во время бури маяк.

— Стой, сука! Не то хуже будет! — кричали мне сзади.

Нет. Хуже будет, если я опоздаю.

Я взлетел по ступенькам, дёрнул тяжёлую дверь, промчался мимо обалдевшей вахтёрши. Гопники влетели за мной следом, но я уже петлял по коридорам ДК, слыша, как они начинают препираться со здешними работниками культуры под звуки музыки, доносящиеся из большого зала.

В гримёрку я буквально ввалился, протягивая авоську с масками наугад, в первые попавшиеся руки, привалился к стене, пытаясь отдышаться после марафонского забега по Чернавску. Сердце бешено прыгало в груди, гулким шаманским бубном стучало по барабанным перепонкам.

— Саша, ты самый лучший! — услышал я будто сквозь толстое ватное одеяло. — Мы следующие выходим. Там Димка с «Икарусами» сейчас, их на бис вызвали!

— Ща… Погодите… — выдохнул я, чувствуя, как пульсирует кровь в висках, а руки и ноги дрожат.

Вспотел я просто как свинья. Костюм помялся, волосы липли к мокрому лбу, пальцы продолжали подрагивать. Я сейчас не то что соло на гитаре, я на треугольнике ровно не сыграю.

— Так, «Высокое напряжение»! Готовы? Шагом марш за кулисы! — в гримёрку заглянула И. И. Коротких, которую я узнал только по неизменной причёске.

Готовы были все, кроме меня, Варя держала мою гитару. Все уже надели плащи и маски, все, кроме меня. Катя накинула на меня плащ, завязала красивым узелком, я дрожащими руками нацепил чёрную маску, взял гитару, накинул ремень на плечо.

— Идём, — скомандовал я.

Внутри опять нарастал тугой комок тревоги и волнения, сопровождающий меня всякий раз, когда я готовлюсь выходить на сцену. В зале гремели аплодисменты, «Икарусов» провожали бурными овациями. Всю их программу я не слышал, бегал, но завершали они своё выступление «Миллионом алых роз». Скорее всего, остальной репертуар у них был из той же оперы. Популярные хиты, знакомые всем, беспроигрышный вариант.

Дима и его товарищи покинули сцену, прошли мимо нас.

— Варя, привет! Всё ещё с этими неудачниками играешь? — спросил он, скользнув по нам взглядом. — Может, лучше к нам? Для тебя всегда место найдётся.

Данила Мартынюк гоготнул, словно услышал что-то очень смешное.

— Да пошёл ты, — фыркнула Варя.

— И следующим на нашей сцене выступает вокально-инструментальный ансамбль общеобразовательной школы номер семь «Высокое напряжение»! — очень вовремя объявил конферансье.

Драку за кулисами мне бы точно не простили.

Мы вышли на сцену ДК, к полному залу, начали подключаться. Я заметил на первом ряду Любочку и Кобру, нашёл взглядом своё семейство в полном составе, Елизавету Константиновну, однокласников. У самого выхода толпилась гопота с Гришаней во главе, тыкая в меня пальцами и что-то бурно обсуждая. Нас поприветствовали аплодисментами, не такими бурными, но достаточно громкими, чтобы заставить Свету смутиться.

Я подключил гитару, встал к микрофону. Члены жюри, сидевшее прямо напротив сцены за длинным столом, начали что-то помечать в своих записях.

— Для вас, дорогие зрители, звучит авторская композиция «Один в темноте», музыка Александра Таранова, слова Александра Таранова! — объявил конферансье, убедившись, что мы готовы начинать.

И мы заиграли. Начиная с медленного мелодичного перебора, как и сотни раз до этого. Отшлифовали песню так, что играть могли с закрытыми глазами, по мышечной памяти. Зал снова перестал существовать для меня, я остался наедине с музыкой, наедине с песней, проживая каждую её строчку, каждый момент. Стал на несколько минут главным героем этой песни.

Перешли к припеву, тяжёлому и оттого непривычному здешней публике, на второй куплет, заиграл соло. Не лучшее моё исполнение, особенно после такой пробежки, но я выкладывался на полную, изо всех сил.

Бурных оваций не случилось. Хлопали одноклассники, хлопали близкие. Основная масса зрителей просто не поняла песню, новую, непривычную, незнакомую. Члены жюри задумчиво и благосклонно кивали, наклонялись друг к другу, перешёптываясь и обсуждая исполнение. Конферансье из-за кулис жестом показал на часы. Время идёт.

Я посмотрел в зал, обернулся к остальным.

— Играем про мирный атом, — сказал я.

— Каскадёры же! — воскликнула Варя.

— Катя, мирный атом! Погнали!

Барабанщица дала быстрый отсчёт, и мы заиграли песню без всякого объявления. Скоростную, яростную, жёсткую. Я увидел, как вытянулось лицо Кобры, как прикрыла глаза Любочка. Несогласованный репертуар, снова. Но ради этой песни я сюда и бежал.

Я зарычал в микрофон первые строчки. Конферансье в недоумении смотрел на меня из-за кулис, но народу, в целом, нравилось. Некоторые даже качали головами в такт быстрому барабанному ритму и жужжанию гитар. Реакция жюри была мне пока не совсем понятна, они снова наклонялись друг к другу, обсуждая песню, но в этот раз электричество не отрубится. Это конкурс, и все думают, что это часть нашего выступления, а значит, дослушают до конца.

Одна только Кобра украдкой показала мне кулак. В ответ я сорвал маску с лица, демонстрируя всем свою помятую рожу. Наша музыка источала чистейшую, незамутнённую злобу, предупреждая всех об опасности экспериментов на атомных станциях. Такая музыка тут звучала впервые.

Не