Читать книгу "Час отплытия - Мануэл Феррейра"

что они развязали преступную войну в Корее и во Вьетнаме и что когда-нибудь их ждет еще один Нюрнбергский процесс, нет, здесь что-то не то, здесь кроется что-то другое. В последнее время Витор Мануэл говорил дома только по-креольски, выучил назубок названия независимых стран Африки, их столиц, имена глав правительств, изучал их экономику и политику — это все неспроста. Да, непокорность у Витора в крови. Он чертыхался, когда читал в газетах о выходках расистов, приходил в ярость, когда видел по телевидению, как расправляется с демонстрантами североамериканская полиция, у себя в комнате повесил на стену фотографии лидеров движения за права негров. Так что же приключилось с Нельсоном? Она пыталась понять, что произошло, и боялась ошибиться, обмануть самое себя… Нет, конечно, она давно уже замечала за ним кое-какие вещи. У теперешних мальчишек вообще мозги набекрень. Но кто в этом виноват? Кто должен за это ответить? Нет, она не ошибается в своих предположениях, достаточно вспомнить о товарищах, с которыми он встречался, о тех книгах, какие он читал, о взглядах и убеждениях, какие он высказывал в последнее время… Витор часто являлся домой поздно ночью, входил в комнату на цыпочках, чтобы не разбудить ее, и поскорей забирался в постель. Она-то думала, что он развлекался с друзьями, а тут, оказывается, совсем иное. Можно вспомнить и другие случаи, вот, к примеру, он однажды сказал: «Матушка Жожа, наша родина — Острова Зеленого Мыса». Тогда ей это казалось пустяками, не стоящими внимания, и лишь теперь она по-настоящему поняла, что за всем этим кроется. Мало-помалу она пришла к выводу, что Витор уехал на Острова, чтобы принять участие в национально-освободительной борьбе своего народа. «Да, когда этот парень открыл для себя поэму Габриэла Мариано «Капитан голода», он готов был слушать ее день и ночь и все расспрашивал меня, кто был этот Капитан, чем занимался, присутствовала ли я при нападении на продовольственные склады ньо Себастьяна Куньи и довелось ли мне когда-нибудь говорить с ньо Онтоне Омброзе. Нельсон постоянно твердил мне, дай бог памяти, как бы не соврать: «Матушка Жожа, ньо Омброзе был патриотом», а я еще возражала ему. «Ты ведь толком ничего не знаешь об этих событиях, как же ты можешь судить, был он патриотом или нет? О таких вещах не тебе судить! Я, например, знала лишь, что он наш брат, зеленомысец, что он стал во главе толпы изголодавшихся людей, это я сама видела, ну и, конечно, полиция струхнула, когда перед толпой восставших неожиданно появился ньо Омброзе с огромным черным знаменем в руках — знаменем голода — и заявил, что от трудов праведных не наживешь богатства и если кто и сумел его нажить, значит, он обворовывал бедняков, — это его доподлинные слова, я их сама слыхала. Однако Нельсон продолжал упорно расспрашивать меня о подробностях, он хотел знать все, как было, он приносил домой груды книг, сочинял стихи, читал запоем, целыми днями не выходя из комнаты, а то вдруг исчезал куда-то. Он интересовался далеко не одной историей капитана Амброзио, он собирал сведения о мятеже, возникшем на острове Сантьягу в районе Рибейра-Бранка, о мятеже, во главе которого встала Мария да Фонте, повстанцы называли ее своей королевой».

Тетушка Жожа примирилась со своей судьбой. А что ей еще оставалось?

«Матушка Жожа, я говорю тебе честно и открыто, я должен был предоставить ему убежище, не мог же я подвести товарища, выдать друга. Давай поразмыслим на досуге: мы с тобой тоже оказались вовлеченными в борьбу, а раз так, я должен раскрыть тебе тайну, да-да, ты ведь и сама уже обо всем догадалась, Витор не мог поступить иначе».

Проходил день за днем, тетушка Жожа ни о чем не рассказывала ни Роландо, ни своим подругам. Но вот однажды, когда одна из подруг сообщила ей: «Жожа, ты только себе представь, говорят, такой-то уехал на родину, и другой тоже, и третий, и еще один, и еще…» — она окончательно поняла, что произошло с ее воспитанником. Дона Жужу успокаивала ее: «Ну что ты, Жожа, давно пора смириться с тем, что произошло. Посмотри вокруг — мир не стоит на месте, подумай лучше о себе, ведь и тебе, может быть, грозит опасность». На какое-то время тетушка Жожа и вправду вроде бы успокаивается, начинает рассуждать спокойно, и все-таки, сколько она себя ни уговаривает, она не в силах вновь обрести утраченное душевное равновесие. Да, видно, господь бог с самого нашего рождения определяет нам судьбу и, уж если кому не захочет дать счастья, так оно и будет. Долгие дни тетушка Жожа, убитая горем, сидит одна в своей уютной квартирке, лишь дона Жужу навещает ее, как всегда, приветливая, добрая и участливая. Она пытается увести Жожу из дому, заставить ее выйти на улицу, но та во власти одной, всепоглощающей идеи: вот-вот вернется Витор или придет от него весточка. Теперь Жожа жадно слушает все передачи по радио, о которых прежде и понятия не имела, они ее раньше просто не интересовали. В полные тревожной тишины ночные часы она ловит передачи на коротких волнах, ждет, выглядывает в окно… «Боже мой, какая пустота в душе! Где-то сейчас мой Витор?» Его приятель как-то сказал: «У каждого своя судьба, и Нельсон не мог поступить иначе, нья Жожа». В любом из нас каждый день и каждый час что-то понемногу отмирает… Но вот однажды ей удалось поймать на какой-то волне крамольную передачу. Она слушала, приникнув ухом к приемнику, жадно ловя слова, которые доносились до нее, несмотря на помехи. «Что им, сукиным детям, неймется!» Теперь она не отрываясь сидит у транзистора, не замечая, как летит время, слушает вести о событиях, о каких прежде и не подозревала. Дни, недели, месяцы выстраиваются в длинный ряд, а от Нельсона по-прежнему нет вестей, и ее беспокойство растет и словно опутывает ее с головы до ног. Верить в чудо — бессмысленно, но и пасовать перед трудностями она не привыкла. Может быть, Витор в конце концов все-таки даст о себе знать, нельзя предполагать заранее, что может случиться, подсказывает ей сердце.

Тетушка Жожа похудела, осунулась, потухшие глаза полны печали. Когда она просыпается по утрам, все тело ломит, словно накануне ее били палкой. Знакомые удивляются: «Как ты переменилась, Жожа. Где твоя былая жизнерадостность?» Но тетушка Жожа из породы твердых людей, из тех, что, упав, тут же поднимаются на ноги. «Нет, дальше так продолжаться не может, надо начать новую жизнь!» И… словно