Читать книгу "Опасные удовольствия - Наталия Левитина"

– …но могу гарантировать вам спокойную и плодотворную работу. А если я пойму, что ваша деятельность максимально эффективна – то можете рассчитывать и на строчку в моем завещании. У меня нет жены, которая станет вас грабить после моей смерти.

Дамы совсем расслабились, развеселились и бодро накинулись на коробку шоколадных конфет.

– Вам ли говорить о смерти, Вячеслав Матвеевич! – игриво воскликнула Анна Тимофеевна, подрагивая плечами и необъятным бюстом. – Такой интересный мужчина, в самом расцвете…

Куницын грустно улыбнулся:

– А Глеб Николаевич был моим ровесником. И его уже нет. Так, хорошо. Жанна Васильевна, значит, в понедельник.

Анна Тимофеевна, которая находилась при прощании ближе всех к президенту, была осчастливлена лобызанием ручки. Это невероятно ее смутило.

– Ой, Вячеслав Матвеевич! Какой вы галантный!

Уже в приемной Куницын остановил женщин, вспомнив о чем-то.

– Но, насколько я знаю, Глеб финансировал еще два фонда. Как у них дела?

– Так же! – хором рапортовали женщины. – Тоже получили письма. Сейчас в панике мечутся, ищут спонсоров. Как и мы.

– Телефоны?

– У меня есть, – сказала бухгалтер и полезла в сумку. – Мы сотрудничаем.

– Маруся, запиши телефоны…

Фондовые дамы ехали в лифте, и зеркальную кабинку переполняли радость и возбуждение.

– Как сейчас начнем звонить всем родителям! Вот счастья-то будет!

– А может, подождать до понедельника? Вдруг он передумает, а мы обнадежим людей?

– Он не передумает. Видно порядочного человека.

– Батурская – стерва!

– Стерва!

– Ой, девочки, но Куницын – настоящий мужик. Красавец!

– Не такой уж красавец.

– Но стиль, манеры, речь. Очаровательный!

Если бы отрицательные эмоции, которые вырабатывали женщины при мысли о Виоле Батурской, могли как-то подточить тросы лифта, то лифт давно бы рухнул в шахту. Но если бы в электрический механизм влилась энергия восторга и восхищения Куницыным, то дамы взлетели бы в своей кабинке выше двенадцатого этажа здания.

Автомобиль Вячеслава Матвеевича остановился у дома Виолы Батурской. Куницын был раздражен. Живая Виола никак не хотела утрамбовываться в рамки божественного образа, который был создан мечтами Вячеслава Матвеевича, и вела себя неподобающе. Зачем она затеяла ликвидацию фондов? Откуда такая жадность?

Поднимаясь по лестнице, президент «Ойлэкспорта» столкнулся с высоким смуглым красавцем, стремительно сбегавшим вниз. Взгляды мужчин пересеклись на долю секунды, но этого мгновения хватило, чтобы Вячеслав Матвеевич почувствовал в груди какое-то неясное неудобство, смятение, так, словно парень не был ему чужим. Ощущение непонятного беспокойства было столь сильно, что Куницын, преодолев лестничный пролет, все-таки не выдержал и оглянулся. Стройный красавчик открывал наружную дверь. Его картинная внешность стопроцентно, до оскомины соответствовала стандартам героя-любовника: черные брови, улетающие от переносицы к вискам, точеный нос и скульптурный подбородок с ложбинкой. Ворот тонкой черной водолазки плотно обхватывал крепкую шею, распахнутая короткая куртка открывала широкую грудь в рельефных мышцах, джинсы натужно обтягивали узкие бедра…

…Виола была не совсем одета и не совсем накрашена. Воздушный, прозрачный пеньюар струился вниз, к полу, обрисовывая фигуру. На Куницына полыхнуло жаром. Глаза Виолы странно блестели, а губы, лишенные помады, казались слегка припухшими. Вячеслав Матвеевич с трудом подавил в себе желание накинуться на нее, такую доступную, мягкую, горячую, смять, скомкать в объятиях.

– Ты? – удивилась Виола, смущенно улыбаясь и панически оглядываясь на зеркало. – Я не ждала… Видишь, раздетая. Подожди, хорошо?

Куницын снял плащ и прошел в зал. Через пятнадцать минут, в течение которых Куницын разрывался на части, не в силах соединить нежную, утонченную, возвышенную Виолу с Виолой алчной, жадной, пожирающей младенцев, героиня дня вернулась в комнату. Теперь она была во всеоружии – на ней было розовое платье-мини с американской проймой, а оттенок губной помады точно соответствовал наряду.

– Как я рада тебя видеть, – мурлыкнула карамельно-розовая Виола, сбрасывая туфли и забираясь с ногами в кресло. Это упражнение удалось ей настолько хорошо, что у Куницына случился приступ тахикардии. За десять лет ноги Виолы не стали менее красивыми и более толстыми, они по-прежнему оставались идеальными, и Виола давала своему визави возможность в этом убедиться. – Не ожидала, что ты приедешь так, без звонка. Что-то случилось?

– Случилось, – недовольно пробубнил Вячеслав Матвеевич, с трудом отрывая взгляд от женщины и переводя его на менее волнующий предмет – огромный японский телевизор. – Сегодня у меня на работе были посетители…

– Да? Интересно. Постой, я такая безалаберная хозяйка, я даже не предложила тебе кофе, чаю или выпить. Будешь что-нибудь?

– Спасибо, не хочу.

– И что же за посетители были у тебя сегодня?

– Женщины из благотворительного фонда, который ты собираешься прикрыть, директор, бухгалтер…

Виола мгновенно погрустнела.

– Я не ожидал, что ты можешь так поступить. Мерзкий поступок. Ладно, речь шла бы о какой-нибудь ерунде. Если бы Глеб содержал фонд помощи безработным банкирам или давал деньги на строительство гольф-клуба – я бы и внимания не обратил на твое решение ликвидировать эту расходную статью бюджета. Но ведь ты собралась закрыть три фонда, которые помогают выжить больным детям! – Куницын был суров и неприятен.

Виола не привыкла к такому обращению, десять лет она грелась в лучах молчаливого обожания и восхищения, а теперь Куницын был ею недоволен. Ссориться с кандидатом в мужья не входило в планы ласковой хищницы, она заметалась.

– Постой, Слава, здесь какое-то недоразумение, наверное, ошибка, – промямлила она.

– Никакой ошибки, и ты прекрасно знаешь, – отрезал Куницын, брезгливо поморщившись: не хватало еще, чтобы Виола сейчас начала лгать и запуталась в своей лжи.

– Почему ты думаешь, что я решила разделаться с фондами Глеба? Что тебе наговорили эти дамы?

– Просто сообщили, что получили официальное письмо, в котором ты их радуешь известием, что с первого ноября прекращаешь финансирование. Или ты не отправляла такого письма?

– Ах, это… Ну да, отправляла. Ну и что, Слава? Я ведь совсем не разбираюсь в этих делах. Какие-то фонды… Я решила – обыкновенное вымогательство денег. Глеб был достаточно щедрым и добрым, из него можно было тянуть и тянуть. Он много зарабатывал и готов был делиться. Но теперь-то Глеба нет! А я не в состоянии всех прокормить!

«А не всплакнуть ли? – подумала бедная Виола, увидев, как мрачнеет Куницын. – Кажется, я его очень разочаровала».