Читать книгу "Ночные услады - Патриция Райс"

Прекрасно понимая, что у Элеоноры есть все основания подозревать, будто он имеет непосредственное отношение к исчезновению леди, взятой под королевскую опеку, Филипп промолчал. Если он и догадывался о том, где Эльвина, выдавать ее не собирался.

Филипп выехал на арену, преисполненный решимости. Что бы там ни было припасено у Раймонда, чтобы свалить его с ног, Филипп твердо решил противостоять ему. Генрих подозревал, а Филипп знал наверняка, куда отправилась Эльвина и какой опасности себя подвергает. Значит, надо выжить, хотя бы для того, чтобы отыскать эту упрямую девчонку и вправить ей мозги. Зачем, зачем только он заговорил с ней об опасности, которой может подвергнуться их сын?

Мощный конь под ним, устав от вынужденной неподвижности, рвался в бой. Филипп, поклонившись королю, огляделся. Сэр Раймонд выезжал с противоположного конца. Шлем скрывал его лицо, но Филипп чувствовал на себе его мрачный взгляд. Продумывая тактику боя, Филипп решил было изобразить, будто едва держится в седле — потешить противника надеждой на то, что яд возымел действие, но передумал. Пусть трус дрожит в седле все время, которое займет поединок, не зная, с какой стороны ожидать смертельного удара.

Генрих ответил на приветствие угрюмым кивком и велел глашатаям объявить начало.

Раймонд, осознавая свое отчаянное положение, дрался с бешеным упорством. Копье его ударилось о щит Филиппа, но тот усидел в седле без особых усилий. Атака стоила Раймонду копья. Филипп старался оценить возможности соперника. Раймондом владел страх, а Филипп по опыту знал, что страх лишает человека разума. Его враг должен был совершить ошибку, и Филипп ждал, когда это случится, чтобы как можно скорее закончить схватку. Ему предстояло не мешкая отправляться за Эльвиной. Но вскоре Филиппу пришлось пересмотреть свое отношение к возможностям врага. Раймонд был крупнее и с успехом пользовался этим преимуществом, налегая на оружие всем своим весом.

Как бы ни впечатляло зрелище конного поединка, куда больше возбуждала пешая схватка. Все происходящее было лишь прелюдией к главному. Благородные зрители с нетерпением ждали, когда мощный удар одного собьет с ног другого, когда появится первая кровь. Свежий и прохладный октябрьский ветерок трепал яркие знамена. Покрытая инеем земля звенела под копытами мощных коней. На трибунах кричали и волновались. Рыцари разъехались и вновь на полном скаку стали сближаться.

На этот раз копье Филиппа, скользнув по щиту Раймонда, ударилось о защищенное броней плечо. Раймонд удержался, но удар оказался болезненным. Раймонд не терять уверенность. Филипп не ослабел, как обещали Mapта, передавая ему зелье.

Морально разоружив противника, Филипп сбил его с коня, но и Раймонд нанес Филиппу удар копьем. Тряхнув головой, чтобы перестало гудеть в ушах, Филипп спешился, намереваясь добить противника.

Раймонд, тяжело, со свистом дыша, сжимал широкий меч обеими руками. Поскольку щит его прогнулся и не мог более служить защитой, он подпустил Филиппа ближе. Филипп знал, что ему достаточно всего лишь парировать удары противника, изматывая его, а потом, дождавшись, когда тот ослабеет, прикончить Раймонда. Однако такая тактика требовала времени, а как раз времени Филиппу и не хватало.

Толпа одобрительно заревела. Наконец все увидят схватку один на один, бой, в котором в полной мере проявятся сила и мастерство соперников. Тяжелый металл мечей легко рвал сетку кольчуг. Плечо Раймонда окрасилось кровью, и все же боковым ударом он сбил Филиппа с ног. Филипп осел на колени, и Раймонд под рев трибун замахнулся, чтобы убить его, но тот не желал умирать.

С гневным восклицанием Филипп вскочил на ноги: он отчетливо вспомнил, как это голое волосатое чудище распласталось однажды на Эльвине. Ненависть удвоила его силы. Любовь учетверила. Филипп размахнулся, меч его описал дугу и опустился на шею Раймонда, в мгновение ока отделив голову от туловища.

Толпа взревела, приветствуя победителя. Филипп взглянул на короля, с грустью скользнув взглядом по пустому месту, предназначенному для Эльвины.

Если в Лондон они мчались во весь опор, то теперь, без Филиппа, ехали не спеша. И все же Эльвине приходилось тяжелее, чем в прошлый раз. Неотвязная тревога за Филиппа и за их ребенка не позволяла ей как следует отдохнуть. Но виноватой перед Филиппом Эльвина себя не чувствовала: она предупредила его, и если он не понял намека, пусть пеняет на себя. Ребенок нуждается в ней. Нуждается сейчас, как никогда. Она должна жить ради ребенка. Имея цель, можно не замечать мышечной боли, как и боли душевной.

Узнав, что вскоре покажется Данстон, Эльвина приказала остановиться, желая переодеться и загримироваться. Леди Равенна не должна ее узнать. Эльвина предупредила спутников обо всем заранее, но когда перед ними возникла завернутая в паранджу высокая фигура, они невольно стали оглядываться в поисках Эльвины.

Знакомый звонкий смех придал им уверенности в том, что это Эльвина, и все же сэр Альфонс, решившийся подойти к ней первым, был явно растерян. Эльвина приподняла сетку, скрывавшую лицо, блеснув синими глазами, но если глаза принадлежали той женщине, которую все они хорошо знали, то эта, другая, притворявшаяся Эльвиной, казалась намного выше и полнее хрупкой синеглазой красавицы.

В ответ на немой вопрос в глазах рыцарей Эльвина приподняла подол, показав нечто вроде колодок, привязанных к ногам.

— Выменяла у пажа за несколько монет. Изнутри они подбиты тканью, так что ноги не натирают, а каблук делает меня выше. Но разве я сейчас не выгляжу статной, сэр рыцарь?

Мужчины обступили Эльвину, желая взглянуть на образец новомодной женской обуви. Что бы кто ни говорил, каблуки действительно увеличивали рост. Что касается невесть откуда взявшейся полноты, им пришлось довольствоваться объяснениями Эльвины, нацепившей под верхнее платье самую разнообразную одежду.

Паранджа могла принадлежать только иностранке. В Англии женщины более не носили даже вуалей. Эльвина выдумала жуткую историю, объясняющую необходимость скрывать лицо, и мужчины поклялись, что подтвердят ее в случае нужды. Возможно, благодаря этой сказке удастся продержаться не узнанной, пока не появится Филипп.

К воротам замка они подъехали после захода солнца, в сгущающихся сумерках. Кавалькада спешилась и вступила в замок. Эльвина с благодарностью отметила предусмотрительность Филиппа, выставившего у входа в Данстона своих людей. К счастью, замок не весь принадлежал врагу, и в случае беды она могла рассчитывать на помощь.

Леди Равенна никогда не отличалась гостеприимством, даже Марта не вышла встречать гостей. Уставших с дороги воинов — вассалов хозяина Данстона — приняла древняя старуха кухарка. После того как мужчины подкрепились и Эльвина рассказала свою душераздирающую историю, кухарка позвала служанку, которая и проводила гостью в детскую.

Поднимаясь по темному, освещенному лишь факелом в руке служанки коридору, Эльвина с замиранием думала о встрече, о которой грезила долгие месяцы.

В детской было темно, и служанка, перед тем как удалиться, зажгла свечу. Эльвина заметила, как служанка торопливо перекрестилась, ограждая себя от сглаза. Видимо, Эльвина внушала ей страх, хотя ее якобы обезображенное лицо было скрыто густой сеткой. А может быть, сама сетка наводила на девушку ужас.