Читать книгу "Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу - Ширин Шафиева"

Когда Лейла и Мансура поднялись в спальню, чтобы проведать Бану, та мирно спала, свернувшись костлявым угловатым калачиком на кровати, казавшейся слишком большой для неё. Они укрыли её одеялом и погасили в комнате свет.

Вернулись в город на следующий день, ещё до полудня. Бану как будто воспряла духом, но не знала почему: то ли от того, что сегодня тоже должен был быть урок сальсы, то ли от того, что у неё появилась надежда в лице Фатьмы.

В школе Веретено, не вспоминая о прежних обидах, подошло к Бану и спросило:

– Вы думаете, что уже так научились танцевать, что можете не приходить на занятие?

– Вы скучали по мне? – кокетливо спросила Бану.

– Я? – Веретено немного подумало: соврать – не соврать, как выгоднее, и наконец решило: – Скучал. И не только я. Вагиф вон тоже скучал.

– Какое мне дело до Вагифа? Пусть хоть умрёт от тоски.

– У-у-у, какая ты жестокая.

– Не такая жестокая, как вы.

– А я что, проявлял когда-нибудь жестоким?!

– Вы и сами не замечаете.

– Гызым, я в своей школе всё всегда замечаю, – наставительно произнесло Веретено, а Бану почувствовала себя вдруг очень уставшей: ей показалось, что они оба ведут один и тот же нескончаемый диалог, похожий на стишок «У попа была собака». К счастью, кто-то опять его отвлёк (а отвлекался он легко, как кошка), и цепь разговора на время разомкнуло. В тот день у него было настроение занудствовать – с ним иногда бывало и такое. Он долго разжёвывал и объяснял вещи, казавшиеся элементарными, а под конец начал рассказывать:

– Вот в моё время, когда мы танцевали, нас на занятиях учитель бил палкой. И вот многие это не выдержали, а те, кто выдержали, потом стал хорошим танцором только они.

– Побейте меня! – воскликнула Бану, вызвав оживление среди приунывших учеников. Веретено шокированно посмотрело на неё и ответило:

– Вот будешь себя плохо вести – побью.

«Интересно, плохо – это как?» – подумала Бану.

Тем же вечером, дома, она никак не могла решиться позвонить Фатьме. Необходимость звонить незнакомым людям всегда вселяла в неё ужас. «Если я не позвоню – я умру, и не просто, а в страшных мучениях», – сказала она себе и поудобнее перехватила телефон в мокрой от страха руке.

Фатьма ответила после первого же гудка, и вместо «алло» произнесла:

– Как хорошо, что вы всё-таки решили позвонить мне.

Бану слегка оторопела от этой непринуждённой демонстрации магических способностей.

– Да, это я. Один человек сделал на меня приворот. При помощи восковой куклы. Я видела, их там были сотни.

– Вы нашли свою?

– Нет. Их слишком много, я никогда не смогу её найти.

– Люди находили и лучше спрятанные вещи. Обязательно надо её забрать, без неё я не смогу снять приворот.

– Тогда я поищу её.

– Позвоните мне, когда кукла будет у вас. Придёте ко мне домой с ней вместе. И не бойтесь. Всё будет хорошо!

– Спасибо. До свидания.

Ужасная перспектива маячила перед Бану, и она несколько раз напомнила себе, что терять ей нечего. К тому же она на правой стороне, а Веретено – нет. Если он застанет её за воровством восковых куколок, ему не в чем будет её упрекнуть. Она спасает себя.

Бану было известно расписание всех уроков, которые проводились в школе, ещё она знала со слов Кафара, что Веретено иногда приходит днём, но когда именно и каждый ли день – этого Бану никто не поведал. Так что ей предстояло действовать на свой страх и риск. Приняв решение попробовать выкрасть куклу завтра, она проворочалась в постели без сна почти всю ночь.

Час пополудни – час, когда человек только начинает осознавать бремя наступившего дня. В это время в большинстве офисов наступает обеденный перерыв, а те, кому посчастливилось всю ночь провести за развлечениями в ресторанах и ночных клубах, только продирают глаза, чтобы начать неторопливое шествие к новым увеселениям. Именно этот час выбрала Бану для своей вылазки.

Дверь уже отперли. Дикий ветер, круживший возле школы в хороводе целлофановые пакеты и песок, буквально втолкнул Бану внутрь и захлопнул за ней дверь. Бану перевела дух и на цыпочках начала спускаться.

Школа не издавала ни звука. Только уборщица размахивала тряпкой, как боевым знаменем, вытирая пол в коридоре. Бану рассчитывала пройти мимо неё, не вступая ни в какие лишние разговоры, но женщина бдительно выпрямилась и спросила по-азербайджански:

– А ты куда?

Бану разозлилась и ответила по-русски:

– Вещь вчера оставила в раздевалке, надо забрать. – И с невозмутимым видом направилась в мужскую раздевалку. Что при этом подумала уборщица, её не волновало.

На её счастье, дверь в тайное хранилище была почему-то открыта, и Бану испугалась, что Веретено внутри, но, потянув носом воздух, не уловила и тени его запаха. Проскользнув за дверь, она очутилась в кромешной тьме. А где выключатель, она не знала – в прошлый раз свет для неё зажёг Кафар. Скоро, однако, её глаза привыкли к темноте, а большой зал, где хранились куколки, довольно неплохо освещался благодаря дверному проёму, что вёл во двор. Бану не хотелось подходить к стене: от неё веяло чем-то жутким. Не злым, нет, потому что Веретено никогда не было злым по сути. Скорее в вольтах чувствовалась некая наивная, упрямая глупость. Sancta simplicitus, как подумалось Бану. Веретено напомнило ей детей, которые насаживают на кол жучков и разрывают муравьёв на части только из чистосердечного любопытства. Вряд ли это очаровательное создание осознавало, что делает, и отдавало себе отчёт в своей невыносимой жестокости. Скорее всего, Веретеном не руководило ничего, кроме инстинктов. И это было страшно. Такому человеку невозможно объяснить что-либо, с ним нельзя договориться.

Превозмогая отвращение, Бану прохаживалась вдоль стены, кропотливо рассматривая детали внешности несчастных жертв. Наверху хранились самые старые, над которыми он, видимо, давно уже не работал. Их лиц было не разобрать, а иглы в их телах давным-давно проржавели и осыпались. Те куколки, что висели в нижнем ряду, выглядели посвежее. Среди них искала себя Бану, нашла Зейнаб, злорадно отметив, что Веретено вылепило довольно толстую фигурку, похожую на «палеолитическую Венеру». Но самой Бану не было. Она несколько раз внимательно осмотрела каждую куклу и так и не нашла себя. Она почувствовала отчаяние.

И тут потянуло сквозняком, принёсшим с собой губительный запах Веретена. От страха центр тяжести Бану сместился куда-то в пятки, но всё же она нашла в себе силы оторвать ноги от пола и побежать в соседний зал. Там, трясясь, она влезла в одну из маленьких чёрных комнаток, где к тому же кошмарно пахло, и застыла. Из своего убежища Бану слышала, как Веретено ходит по залу, мурлыча себе что-то под нос, щёлкает выключателями. Затем раздался приглушённый рёв мотора. По всей видимости, в этот раз Веретено пришло сюда с чисто хозяйственной целью.