Читать книгу "Диета для трех поросят - Дарья Донцова"

– Не пей, – внезапно сказал скрипучий голос.

– Кто здесь? – подпрыгнула я.

– Не трогай кофе! – прозвучало в ответ.

Я повернулась на звук. Понимаю, вы мне сейчас не поверите, но он шел из моей сумки.

– Что такое? – испугалась я.

– Не прикасайся к напитку, – вещал ридикюль. – Вот дура, забыла дома мобильный. Жопа с ушами! Не дотрагивайся до каппучино, откажись.

Я схватила сумку и раскрыла ее. Ну надо же! Действительно, сотового нет.

– Чего глазами хлопаешь? – прокряхтела сумка.

Я отбросила торбу в дальний угол дивана, та незамедлительно заругалась:

– Блин, кретинка!

Я ощутила себя Алисой в стране чудес, не хватало только белого кролика. Боже, я схожу с ума!

– Что с тобой? – озабоченно спросила Ира, входя в комнату с подносом. – Побледнела до синевы.

– Душно, – выдавила я из себя и схватила чашку.

– Сейчас окно открою, – сказала Ира и пошла через комнату.

– Не пей, – чуть слышно пискнул ридикюль.

Я вздрогнула, опрокинула в себя одним махом каппучино и спросила:

– Слышишь?

– Что? – изумилась Ира, толкая раму стеклопакета.

– Кто-то говорит.

– На кухне радио работает, я его никогда не выключаю, – пояснила хозяйка.

Мне стало смешно. Все странности имеют реальное объяснение. В районе Бермудского треугольника аномальное магнитное поле, чудовище Несси – муляж, созданный шутниками, зеленые человечки не прилетают на Землю, они, равно как и розовые мыши, продукт воображения алкоголиков. А сумки не умеют говорить.

– Полегчало? – поинтересовалась Ира.

– Да, – кивнула я. – Наверное, у меня давление упало, даже голова слегка кружится.

– Сможешь пойти?

– Куда?

– За фотографиями и письмом Розы Фельдман.

– Они у тебя не здесь?

– Если все хранить в квартире, погибнешь под толщей мусора, – усмехнулась Ирина. – В нашем доме у каждого хозяина есть кладовка, вход в нее со двора. Ты как? Нормально себя чувствуешь?

Меньше всего мне хотелось выглядеть в глазах Иры больной. Ну согласитесь, это по меньшей мере странно: в первый визит к Ефремовой у меня случился гипертонический криз, и сердобольная хозяйка оставила меня на ночь, и теперь той же гостье снова нехорошо…

– Нормально, – пробормотала я.

– Тогда пошли, – кивнула Ира, и мы направились к двери.

У меня перед глазами затряслась серая сетка. Ира, присев на корточки, завязала шнурки ботинок, накинула куртку, взяла какой-то длинный предмет, упакованный в брезентовый чехол, и пояснила:

– Дверь в чулан плохо открывается, надо ее подцепить, тут у меня инструмент.

Мы вышли во двор.

– Сюда, – скомандовала Ира, – левее!

– Стой! – чуть слышно просвистела висящая на плече сумчонка. – Ни шагу вперед!

Мне стало совсем нехорошо. Голова кружилась, в глазах темнело.

– Сворачивай в арку, – велела Ирина, – иди вперед!

Я покорно почапала в указанном направлении, услышала какое-то шарканье. И тут вдруг мне вспомнилось: только что покинутая прихожая, хозяйка, шнурующая обувь… Я резко обернулась, попятилась и, уже опускаясь на асфальт, увидела несколько фигур, бегущих с разных сторон к Ефремовой.

Что может быть прекрасней, чем проснуться утром около одиннадцати часов и услышать, как в кухне Гри фальшиво напевает арию из оперы «Паяцы»? Я вскочила, накинула халат и ринулась на звук с воплем:

– Милый, ты приехал!

Крик застыл в горле – в нашей небольшой кухоньке неожиданно оказалось много посторонних. У стола сидели трое: девушка и двое мужчин (дядька лет сорока и старик самого нелепого вида). Дедушка походил на психа, удравшего из поднадзорной палаты. Его седые волосы на концах были покрашены в интенсивно синий цвет, начесаны, залачены и поставлены веером. Безумный хаер вдобавок был украшен серебряной ленточкой наподобие той, которой иногда перевязывают коробки с конфетами. Хороши были и уши старичка – их сплошь усеивали колечки разной величины. Торс деда обтягивала майка с крайне неприличной надписью. Я не поклонница ненормативной лексики, поэтому не стану цитировать выражение, посылавшее народ в пешее путешествие с сексуальным уклоном.

Мужчина средних лет выглядел полнейшей противоположностью пенсионера. Он был облачен в строгий костюм чиновника, голубую рубашку и неброский галстук. Если старик притягивал внимание, то второй представитель сильного пола сливался с толпой. Отвернешься – и через секунду забудешь его лицо, настолько оно стандартно и неинтересно.

Девушка оказалась красавицей, к тому же осыпанной бриллиантами и стразами. Камни сверкали в ушах, на шее, пальцах, запястьях, они украшали и полупрозрачную блузку. Вдобавок от красотки пахло дорогими духами, а ее белокурые локоны уложила в нарочитом беспорядке умелая рука дорогого стилиста.

– Вы Марта Карц, – ахнула я.

– Да, – улыбнулась светская львица, – рада знакомству.

В ту же секунду к моему горлу подкатил комок. Однако что происходит у нас дома? Зачем тут расселись эти клоуны? А я в разобранном виде – стою в халате, растрепанная, без макияжа…

Гри, как всегда одетый в джинсы и пуловер, отошел от плиты.

– Танюш, хочешь яичницу? – спросил муж.

– Нет! – гаркнула я.

– Можно мне? – потерла цыплячьи лапки Марта. – Жрать охота!

– Давай, голубчик, наваливай, – протянул свою тарелку старик. – И не жадничай!

Я вздрогнула.

– Вы Дима?

– Привет, – обронил старик.

– Коробков? – не успокаивалась я.

– Ну? – поднял бровь безумный дедушка.

– Ты?

– Я.

– Сколько же тебе лет?

– Семьдесят, – ответил Дима и возмутился: – Почему Марте четыре глазка, а мне два?

– Тебе надо вывести глистов, – посоветовала ему светская львица и с аппетитом зачавкала. – Жрешь весь день, без остановки.

– Айн момент… – надулся Коробков. – Кто из нас обжора? У тя на тарелке яишницы в два раза больше.

– А ты чипсы лопал, – не сдалась Марта, – орешки, булки и сухари. Пока мы в засаде парились, ты весь корм истребил, мне ни крошечки не перепало.

– Ну ваще! – простонал Дима.

– Хорош лаяться, – отмер «костюм».

– Йес, босс, – бойко ответил Коробков. – Пункт первый всеобщих правил: шеф всегда прав. Пункт второй: если начальник не прав, смотри пункт первый.

Я села на табуретку.