Читать книгу "Вдали от обезумевшей толпы - Томас Гарди"

- Это вы, мэм? - бросил Габриэль в темноту.

- Кто там? - раздался голос Батшебы.

- Габриэль. Я на стогу. Укрываю его соломой.

- Ах, Габриэль, так это вы! Я пришла сюда из-за стогов. Меня разбудила гроза, и я вспомнила о зерне. Я ужасно беспокоюсь о нем, - удастся ли нам как-нибудь его спасти? Никак не могу найти мужа. Он с вами?

- Его здесь нету.

- А вы знаете, где он?

- Спит в риге.

- Он обещал мне позаботиться о стогах, - а вот они в полном забросе. Нужна ли вам моя помощь? Лидди побоялась выйти из дому. И вдруг я нахожу вас здесь в такой поздний час! Я обязательно вам помогу!

- Вы можете подавать мне наверх снопы по одному, мэм, если только вам не боязно взбираться по лестнице в темноте, - отвечал Габриэль. - Каждая минута дорога, и в четыре руки дело пойдет быстрее. Да и не так уж темно, когда нет молний.

- Я справлюсь с этой работой, - решительно заявила Батшеба. И, взвалив на плечо сноп, поднялась до ступеньки, на которой стоял Оук, положила сноп возле пики и спустилась за следующим. Когда она взбиралась в третий раз, стог внезапно вспыхнул бронзовым блеском, как сверкающая майолика, - можно было различить каждый узелок на соломе. На откосе стога выступили два человеческих силуэта черных, как агат. Но вот стог померк, и силуэты исчезли. На этот раз молния блеснула на востоке, за спиной Оука, а черные силуэты на стогу были тени его и Батшебы.

Грянул удар. Казалось прямо невероятным, что божественный свет породил такой дьявольский грохот.

- Как ужасно! - воскликнула она и схватила его за рукав. Габриэль повернулся и подхватил ее под руку; поддерживая на воздушном насесте. В следующий миг, когда он еще стоял спиной к стогу, опять вспыхнул яркий свет, и он увидел на стене риги как бы черный отпечаток стройного тополя, стоявшего на холме. То была тень дерева, упавшая туда при вспышке молнии на западе.

Вновь сверкнуло. На этот раз Батшеба стояла на земле, взваливая себе на плечо очередной сноп; ослепительный блеск и удар грома даже не заставил ее вздрогнуть, и она опять поднялась на стог со своей ношей. Четыре-пять минут кругом царило безмолвие, и снова стал слышен хруст соломы, в которую Габриэль торопливо вбивал колья. Ему подумалось, что гроза пошла уже на убыль. Но вот опять полыхнуло.

- Держитесь! - крикнул Габриэль и, сняв сноп с плеча Батшебы, снова схватил ее за руку.

Тут уж поистине разверзлись небеса. Вспышка была до того необычайна, что в первый момент они даже не осознали, как она опасна, их только поразило ее великолепие. Молнии сверкали и на востоке, и на западе, и на севере, и на юге. То была настоящая пляска смерти. В воздухе появились подобия скелетов, как бы сотканные из голубых огней, они плясали, дергались и прыгали, бешено метались но небу, перепутываясь в невообразимом сумбуре; с ними переплетались извивающиеся зеленые змеи - и все это на фоне трепещущего зарева. Со всех сторон растерзанного неба раздавались звуки, которые скорей всего можно было назвать воплями, хотя никакой человеческий вопль не мог бы с ними сравниться. Внезапно один из чудовищных призраков опустился на конец пики Габриэля, скользнул вдоль нее, перебежал на цепь и канул в землю. Габриэль был почти ослеплен и почувствовал, как теплая рука Батшебы дрогнула в его руке, - новое и весьма волнующее ощущение; но любовь, жизнь и все земное казалось мелким и ничтожным перед лицом разъяренных стихий.

Эти впечатления еще не отлились в отчетливую мысль, и Оук даже не успел заметить, как причудливо в блеске молний алело перо на ее шляпке, когда высокий тополь на холме, о котором уже шла речь, вдруг вспыхнул белым пламенем, и новый вопль слился с раскатами замогильных голосов. То был разряд дикой, потрясающей силы, невыносимый для слуха удар, резкий, сухой, не сопровождавшийся отголосками, похожими на грохот барабана. В ослепительном сиянии, охватившем всю землю и необъятный купол небес, он увидел, что высокий стройный тополь расщеплен до самого корня и от него отлетела широкая лента коры. Половина дерева еще стояла, и на ней белела полоса обнажившейся древесины. Молния ударила в тополь. В воздухе распространился запах серы. Потом все смолкло и стало темно, как в преисподней.

- Мы были на волосок от смерти, - торопливо сказал Габриэль. - Вам лучше сойти на землю.

Батшеба ничего не ответила, но он улавливал учащенный ритм ее дыхания и шорох соломы - сноп за ее плечами отзывался дрожью на взволнованное биение ее сердца. Она спустилась с лестницы; после краткого колебания он последовал за ней. Мрак стал совершенно непроницаемым даже для самого острого зрения. Они молча стояли плечом к плечу у подножия стога. Батшеба, вероятно, думала только о непогоде, Оук в эту минуту - только о ней. Но вот он сказал:

- Ну теперь гроза как будто бы миновала.

- Мне тоже так кажется, - отвечала Батшеба. - Хотя еще сверкает со всех сторон, - посмотрите!

Небо было озарено негаснущим светом, - беспрестанные вспышки сливались в сплошное сияние, - так при частых повторных ударах гонга создается впечатление непрерывного звука.

- Ничего страшного, - сказал он. - В толк не возьму, почему это нет дождя. Но слава богу - ведь это нам на руку. Я опять полезу.

- Габриэль, вы слишком добры, я не заслуживаю этого. Я останусь и буду вам помогать. Ах, если бы здесь был еще кто-нибудь!

- Они бы наверняка пришли, если бы только могли, - неуверенно проговорил Оук.

- О, я знаю решительно все! - воскликнула она и добавила с заминкой: Все они спят в риге мертвецки пьяные, а с ними мой муж. Так оно и есть, ведь правда? Не думайте, что я робкого десятка и не умею смотреть правде в глаза.

- А может, оно и не так, - сказал Габриэль. - Пойду-ка посмотрю.

Он направился к риге, оставив ее на гумне одну. Заглянул в дверную щель. Все как и прежде: непроглядная темнота и дружный храп, рокочущий со всех сторон.

Он почувствовал на своей щеке нежное дуновение ветерка и обернулся. То было дыхание Батшебы, которая последовала за ним и смотрела в ту же щель.

Он попытался уклониться от мучительной для обоих темы и сказал мягко:

- Если вы пойдете со мной, мисс... мэм, и малость мне поможете, то дело у нас пойдет.

Оук вернулся на гумно, взобрался на стог, сошел с лестницы, чтобы лучше работалось, и вновь принялся укрывать ячмень. Она поднялась вслед за ним, на этот раз без снопа.

- Габриэль, - заговорила она каким-то странным, взволнованным голосом.

Оук взглянул на нее. Она не проронила ни слова, пока они шли от риги. Освещенное мягким сиянием угасающих зарниц, ее бледное, словно мраморное лицо выделялось на фоне темного небосклона. Батшеба сидела почти на самой верхушке стога, подобрав под себя ноги и опираясь на верхнюю ступеньку лестницы.

- Да, хозяйка, - откликнулся он.

- Вы, наверное, подумали, когда я поскакала сломя голову в Бат, что я собиралась там обвенчаться?