Читать книгу "Дом малых теней - Адам Нэвилл"

Нет. Слухи о том, что Мэйсон что-то там нашел на раскопках в холмах и принес в этот дом — полная чушь. Древние куклы-чудовища, преобразившие Мэйсонов, завладевшие жизнью и семьи, и жителей целой окрестной деревни? Безумие. Небывальщина в последней инстанции. Абсурд, мистификация, легенда.

Но что все они — Эдит, Мод, кто бы здесь еще ни был, — по-настоящему хотели от нее? В чем пытались убедить? В том, что Красный Дом был своего рода живым существом? Или истинная высшая жизнь оставалась где-то там, во тьме, за окнами, а особняк был лишь кукольным домиком, дурившим своих живых обитателей? Эдит говорила что-то о больших усилиях, прилагаемых к тому, чтобы остаться здесь, — что она имела в виду?

Кэтрин попыталась упорядочить то, что уже известно. Мэйсон всю жизнь вмешивался в некие дела, предшествовавшие еще римлянам. И особняк, и земля, на которой он стоял, что-то значили для бывшего капеллана. Похоже, это место отравляло ее, Кэтрин, так же, как и Мэйсона когда-то. Видимо, зараза пережила своего бывшего носителя. Зараза укрепилась и распространилась, породив иные ипостаси, найдя дорогу к иным местам. Зараза забрала у нее Алису…

Прекрати!

Мод накачала ее наркотиками, как пить дать. Вот почему она стала так восприимчива ко всему вокруг. И что же ей подкинули — ЛСД, что-то позабористее? В этом месте люди гибли. Их здесь убивали. Или же нет?

В любом случае ей следовало выбраться отсюда.

Прежде чем покинуть спальню, Кэтрин прислушалась, до боли в пальцах стискивая скальпель. Она прижала ухо к двери — ни единого звука. Напрягшись, она повернула ручку и шагнула назад, когда дверь распахнулась.

Проход не был освещен, дверь напротив едва просматривалась. Кэтрин встала в проеме. Попыталась уловить в непроглядном коридоре какой-нибудь звук — скрип половиц, шаги, дыхание.

Тишина.

Она глянула направо. За ореолом света из спальни — ничего, футы и футы мрака. Слева виднелась лестница — где-то там, между пролетами, горел светильник, но и только. Все здесь было точно таким же, как и раньше, когда она спустилась с чердака, заперлась в комнате Эдит и погрузилась в транс. Вот оно — истинное лицо особняка.

Она дрожала. Еще бы: одета в одно только тонкое вечернее платье, а стоит на сквозняке — где-то явно было открыто окно. Откуда-то извне, откуда-то снаружи шел холодный воздух.

Да, должно быть, окно было открыто в одной из этих запертых комнат, и воздух пах мокрой листвой, скользкой и коричневеющей, прелой опалью и древесной гнилью… Просто холодный воздух в пасмурный день, с намеком на дым костра… Быть того не могло, но все чувства указывали на то, что снаружи зима.

Пахучий сквозняк задувал в коридор из окна в самом его конце. Если то было открыто, она смогла бы как-нибудь сообразить путь вниз и сбежать отсюда к чертовой матери.

Кэтрин миновала тьму, рассекая пространство перед собой скальпелем, ориентируясь на дуновения ветерка, как археолог, вдруг обнаруживший выход на поверхность в древних погребальных катакомбах. Лезвием она выводила на тьме перед собой размашистые дуги. Если кто-то стоял у нее на пути, хирургическая сталь нашла бы врага раньше, чем враг нашел бы ее саму.

И если Кэтрин не ошибалась, вокруг занавесок распространялась аура сероватого света — все более отчетливая по мере ее приближения. Оно должно было быть открытым. Возможно, таким его оставили специально для нее.

Наверное, уже рассвет. Долгожданное утро нового дня.

Но то, что царило снаружи, больше напоминало сумерки. Похоже, она пробыла в трансе так долго, что снова провалялась целый день. Но… не может же сейчас быть зима!

И она, должно быть, так и не пришла в себя — иначе как объяснить их?

Она полоснула скальпелем по руке. Боль заставила ее вздрогнуть. На ладони выступила тонкая красная линия. Не сон. Не транс. Кэтрин всхлипнула. Да, она устала, да, ее вымотало до предела, но нет, она не спит.

Ведь есть иные ипостаси, иные места.

Кэтрин зажмурилась до боли, чувствуя, как стекает по руке кровь. Снова открыла глаза. Они были там. Они не исчезли. Детишки-оборванцы с головами странных форм, они все еще стояли там — и смотрели на нее, как и много лет назад.

Их звериные уши. Плохо подогнанные парики. Деревянный мальчик махал ей рукой, самая высокая девочка, в чепце, держала за руку ребенка в склеенных на скорую руку очках, держала за руку ничуть не изменившуюся за столько минувших лет Алису.

Откуда-то нашлись силы оторвать свинцовые ноги от пола — и побежать обратно в спальню Эдит, закрыв лицо руками. Все это было бредом. Кэтрин как-то умудрилась обрести ясность сознания внутри транса. Или ее попросту опоили. Мощной дрянью. Перед глазами у нее встали безжизненные губы Эдит, желтая полоска зубов. Одна из формул моего дядюшки.

Упав на кровать, Кэтрин стала кричать, желая проснуться. Но крик лишь насторожил обитателей дома. Она ясно слышала топот их маленьких ножек — внизу, на лестнице, а потом и в коридоре за дверью. Их было много, и все они бежали к ней.

Глава 45

Когда она проснулась, ее пальцы оказались чуть ли не вплетенными в холодный металл по обе стороны от ее бедер. Старые пружины стенали в унисон с ней самой.

— Господи…

Солнечный свет пробивался через щели в досках, прибитых поперек оконной рамы. Сквозняк доносил до нее терпкие ароматы земли и росы.

Кэтрин вспомнилось, как она стояла перед окном и смотрела на детей в саду. А потом она вернулась в спальню Эдит и упала на кровать, где, должно быть, потеряла сознание… Вот только не на эту кровать.

То, что произошло после ее возвращения в комнату, было расплывчато или частично забылось, и на все попытки выудить картину событий из мутного омута память отвечала отказом. Может, оно и к лучшему. Потому как творилось что-то неладное. Мелкие ножки, перестукивая на бегу, спешили к двери ее комнаты, кто-то врывался и плясал перед ней, у самого лица, кто-то, воняющий старой одеждой, запустением, свежей землей, зимними стужами… Кэтрин помнила звуки, помнила запахи. Но видела ли она чье-то деревянное лицо, льнущее к ее собственному чуть ли не вплотную? А еще…

Ничего.

Еще один плохой сон-во-сне. Ей, наверное, привиделись те странные дети в саду и как она смотрела на них из коридорного окна. До этого была еще одна греза — о Красном Доме, залитом солнечным светом, наполненном благоуханием цветов. В саду ее ждали…

Все это должно быть частью транса. Игрой воображения. Получается, трансов было два. Или три? Или один, но настолько глубокий, что казалось, будто их несколько? Она не знала — переход из одного места в другое, а теперь еще и сюда, менее всего напоминал пробуждение от глубокого сна, исполненного ярких, живых образов, и более всего — перемещение в новый день с поспешно теряющими четкость воспоминаниями о последних часах в сознании.