Читать книгу "Ведьмин коготь - Елена Арсеньева"

– Что?! Он твой брат?!

– Какой он мне брат! – с болью вскрикнула Женя. – Брат, который хотел изнасиловать меня, отрубить мне руки? Но он сын моего отца, и я не могу…

Раиса тихо захихикала:

– Да. это так! Его портрет! Как вылитый! И твой сын, которого ты родишь от Верьгиза, будет таким же красавцем!

Трапезников покачнулся.

– Красавцем? – повторила Женя странно вибрирующим голосом. – Никогда не будет у этой твари сына! Послушай, – повернулась она к Трапезникову и умоляюще уставилась на него. – Выстрели в него еще несколько раз, но не убивай. Не бери на душу такой страшный грех! Перебей ему руки, ноги… но только оставь одну пулю в стволе. Если нам не удастся убежать, если он нас догонит, ты должен будешь убить меня. Застрелить. Потому что это хуже смерти – принадлежать ему, забеременеть от него!

– Странные у тебя понятия о грехе, – пробормотал Трапезников, задумчиво глядя на нее. – Убить эту гнусь, которая… да у меня нет слов, чтобы выразить все то отвращение, всю ту ненависть, которые я к нему испытываю! – убить эту страшную тварь – это грех. А застрелить тебя, женщину, которую я люблю, – это что?! Ты мне что предлагаешь? Какой выбор? Тебе жаль его? А меня? Как мне потом жить?!

– Тебе не придется жить… – донесся до них голос Верьгиза. Колдун был еще слишком слаб, чтобы даже пошевелиться, однако говорить, пусть и прерывисто, он уже мог, и глаза его наливались все большей осмысленностью. – Я убью тебя, а она исполнит свое предназначение.

– Да ведь это кровосмешение, ты что, спятил? – воскликнул Трапезников.

– Оставь этот бред, – усмехнулся Верьгиз. – Он для ничтожных людишек. Для меня это не имеет никакого значения. Ее мать, – он взглянул на Женю, – происходит из рода великих колдунов, и когда их кровь сольется с кровью моих предков, то…

– Что?! – вскрикнула Женя. – Ну что?! Что тогда произойдет? Какой во всем этом смысл?

– Какой смысл? – высокомерно повторил Верьгиз. – Создать великого колдуна, который…

– Зачем? Зачем? – страстно спросила Женя. – Что ты можешь дать ему? Что ты знаешь о тех людях, которым обязан своей волшебной силой? Твой дед Павел Мец был чудовищем, который убил моих предков и многих других людей ради того, чтобы завладеть их жизненной силой и возвыситься над всеми. Твоя мать обладала страшным могуществом, которое посвятила мести за своего отца. Она готова была уничтожить всю мою семью. Я думаю, что и отца моего она соблазнила обманом, опоила каким-нибудь кошмарным зельем – только для того, что предвидела мое будущее появление на свет и то, что внушит тебе стремление произвести на свет очередного великого колдуна. Может быть, он и стал бы таким, но что он может унаследовать от тебя?! Ты… ты сам – кто ты? Что ты из себя представляешь? Ты жулик. Ты мошенник. Ты уголовник, вот ты кто! Ты живешь под двумя именами, ты запугиваешь людей, обманом выманиваешь у них собственность, расплачиваясь за это сушеным дерьмом, а потом обращая их в призраков. Ты убиваешь женщин… Тебе доставляют удовольствие гнусные мелкие пакости: напугать до полусмерти, напасть из-за угла, вселить в человека мучительную боль. Ты мечтаешь о ребенке – но что ты, именно ты готов передать ему? Чему ты его научишь? Ты не сможешь вырастить из него великого колдуна, потому что у тебя мелкая, мелочная душонка жалкого деревенского знахаря, который презирает и ненавидит тех, кто обращается к нему за помощью, который…

– Который, например, дает людям яд, чтобы потом потребовать с них деньги за противоядие, – спокойно продолжил Трапезников. – Мошенничает на принадлежащих ему заправках. Выводит из строя машины тех, кого он обрек на смерть, а потом что? Продает эти машины? А денежки тащит в свой банк? Или складывает в кубышку, зарытую в подполе? Ты кулак! Ты деревенский кулак, больше никто!

– Никто?! – взревел Верьгиз, одним резким движением поднимаясь на ноги. – Никто?!

Он простер руку к Трапезникову, и тот почувствовал, что пальцы его, державшие пистолет, ослабели и разжались. Пистолет упал.

И Трапезников не мог нагнуться, чтобы его поднять!

– Раиса! – рявкнул Верьгиз, и его верная помощница стремительным, поистине змеиным движением метнулась вперед, схватила здоровой рукой оружие и наставила его на Женю.

– Я тоже отлично стреляю, даже левой рукой, – сообщила она злорадно, и по тому, как ловко она держала оружие, было видно, что она не врет. – Здесь остались пять пуль, ты сказал? – взглянула она на Трапезникова. – Хватит, чтобы прикончить тебя, а ее… ее достаточно будет только ранить, чтобы потом воспользоваться ее телом и поселить семя в лоно.

– Не будет с этого толку, – пробормотала Женя.

– Хватит твоих глупых слов! – взревел Верьгиз. – Довольно я их наслушался!

– Это не мои слова, – хрипло выговорила Женя. – Это слова твоей бабки Абрамец. Она показалась нам на кладбище. Это она сказала, что с меня толку не будет, потому что ненависти во мне много и много жалости. А с такой мешаниной далеко не уйдешь! И еще она вспомнила сына своего отца, своего единокровного брата… Ты слышал когда-нибудь про Виктора Артемьева?

– Что за чушь! – высокомерно бросил Верьгиз. – Какой еще Виктор Артемьев?

– Именно так звали сына твоего деда. Твой дед Абрамец по прозвищу Верьгиз тоже надеялся произвести на свет великого колдуна, назвав его Изниця – победитель, но та женщина, которая должна была родить этого ребенка, ненавидела его так же, как его отца. Она готова была убить его. Вытравить плод! И если бы не вступился Саровский праведник, она сделала бы это. Понимаешь? Сын твоего деда, оборотня, чудовища, остался жив только благодаря заступничеству святого! Да, он стал колдуном. Это был страшный человек. Он убил моего прапрадеда, своего лучшего друга… Но знаешь, что еще сказала о нем бабка Абрамец? «Даже он сорвался с пути, на который его вело наследство отцово. А почему? Потому что жалость его сгубила!» И перед смертью он вернул долг Саровскому святому!

Верьгиз хрипло расхохотался:

– Ничего не понимаю! Какой долг он вернул? К чему весь этот бред?

– Это не бред, – покачала головой Женя. – Это правда. Такая же правда, как то, что мне всю жизнь хотелось, чтобы у меня был брат. Теперь у меня есть брат, но младший. А я хотела старшего! Старшего – умного, сильного, красивого, как мой отец, и такого же доброго. И вот передо мной стоит мой брат, а я могу тебя только ненавидеть. Но при этом мне жаль тебя. Жаль. Понимаешь?

– Почему, интересно? – ухмыльнулся Верьгиз, и Трапезников, который хоть и лишился возможности двигаться, но не лишился способности воспринимать происходящее, понял, что слова Жени не производят на Верьгиза никакого впечатления. Это и в самом деле чудовище, в котором нет ничего человеческого.

– Потому что я помню, кем были мои предки, – тихо сказала Женя. – Помню, ради чего они жили и погибали. Помню, что никто из них не был обуреваем ненавистью к людям. Они творили добро, они спасали тех, кто попадал в беду, они помогали нечастным, они творили великие дела, и если я даже мало знаю о них, они наделили меня родовой памятью, которая позволяет мне утверждать это. У тебя нет этой памяти. Ты даже не подозреваешь, что это такое. А еще ты не подозреваешь о том, что я кое-что запомнила, пока лежала на дне Лейне! Думала, что забыла все, но, оказывается, помню! Спасибо, что бабка Абрамец навела на эту мысль! Понимаешь? Твоя родня, мертвой силой которой ты пользовался, ничего не зная и не желая знать о тех временах, когда все эти люди были живы, отступилась от тебя!