Читать книгу "Галерея «Максим» - Олег Рой"

– А как же дети? – хмуро спросил Макс. – Они, насколько я знаю, остались живы.

– А это не твое дело, – буркнул генерал и отключился.

Через несколько дней в Интернете появился ролик с записью похорон художника Емельянова и его жены Елены. Их погребли здесь же, в Швейцарии, – такова была последняя воля покойного. Занималась похоронами, к удивлению многих, первая жена покойного, Алла Анатольевна Емельянова, даже в горе остававшаяся ослепительно красивой, что не ускользнуло от внимания оператора, часто снимавшего ее крупным планом. На завершающем кадре ролика детская рука клала на каждый гроб по дюжине гвоздик – одиннадцать белоснежных и одну ярко-красную. Как кровь.

* * *

Офис Белозерского располагался в новом бизнес-центре на Никольской улице, что каждый раз вызывало у Марины приступ зависти. Да уж, красиво жить не запретишь! Ей бы столько денег…

Она подъехала туда ровно к назначенному часу, оставила машину в подземном гараже и, пока поднималась на нужный этаж, уже успела устать от вопросов бдительной охраны – им все не давала покоя картина, которую она принесла с собой.

Белозерский встретил ее очень приветливо. Ну, еще бы! Сколько он просил, сколько умолял ее, чуть ли не угрожал, чтобы она продала ему хранящиеся у нее полотна Ильи Емельянова. Но Марина была непреклонна. Она с удовольствием общалась с прессой и вообще рассказывала направо и налево, что собрала практически все малоизвестные полотна Ильи, посвятив этому несколько лет жизни. Однако показывала широкой публике и разрешала фотографировать только две из них – «Осенний пейзаж» и «Подснежник», остальные прятала. И вести хоть какие-то переговоры о продаже отказывалась наотрез. Это было частью ее плана.

Попивая чай нарочито неторопливо, чтобы позлить Белозерского, Марина болтала, не закрывая рта. Темой разговора была, конечно же, внезапная кончина Ильи Емельянова и его жены. Тайна этой гибели по-прежнему не была разгадана. Странным выглядело и то, что исчезли дети Емельяновых, девятилетний Максим и семилетняя Маша. Журналисты предполагали, что опекуны специально спрятали детей получше, опасаясь – и не без оснований, – что их родители были убиты.

Белозерский из вежливости поддерживал беседу, но видно было, что ему не терпится перейти к делу. Он постоянно бросал быстрые взгляды на аккуратно запакованную в бумагу картину, которую она принесла с собой. По правде сказать, Марине тоже хотелось бы поскорее покончить с этим. Как бы отлично она ни держала себя в руках, но внутреннюю дрожь все-таки испытывала. Мало ли что… Однако спешить не следовало, иначе Белозерский поймет, насколько она заинтересована в продаже картины, а этого категорически нельзя допустить.

Бизнесмен не выдержал первым.

– Прошу прощения, Марина Михайловна, – проговорил он, кинув быстрый взгляд на часы, – но у меня очень мало времени. С вашего позволения, я хотел бы ознакомиться с тем, что вы мне привезли.

– Хорошо, – кивнула Марина. Сделала последний глоток чая, неторопливо поднялась, так же неторопливо стала распаковывать картину размером примерно полметра на сорок сантиметров. Аккуратно сложила бумагу и только после этого развернула полотно на сто восемьдесят градусов, показывая его Белозерскому. Тот поправил очки и только что не носом уткнулся в холст.

– Никогда не слышал об этой работе, – пробормотал он.

– Ничего удивительного, – спокойно отвечала Марина. – Она же из ранних… Это полотно Илья написал меньше чем через год после окончания Строгановки и подарил его на день рождения своей сокурснице Светлане Шаниной. Картина называется «Сновидения под луной».

Это название к работе Максима она придумала сама и очень им гордилась.

Изучая подпись, Белозерский пользовался мощной лупой. Марина наблюдала за ним со снисходительной улыбкой на лице, но внутри все-таки ощущала неприятный холодок.

– Мне нужно будет показать картину экспертам, – заключил Белозерский.

– На здоровье, – она пожала плечами. – Только сомневаюсь, что вы найдете эксперта, который будет лучшим специалистом по творчеству Емельянова, чем я.

– А вы, значит, ручаетесь, что это именно его картина?

– Ну конечно же! Я собственными глазами наблюдала, как он над ней работал.

И тут произошло что-то странное. В первый момент она просто не поняла, что случилось и почему вдруг в кабинете Белозерского появились эти люди.

– Марина Михайловна Николаева, – сказал один из них. – Вы задержаны по подозрению в ряде преступлений.

– Что вы несете? – крикнула она, удивившись тому, что ее голос, обычно низкий, вдруг сорвался на визг. – Вы не имеете права! Это подлинная картина!

– Картина поддельная, – возразили ей. – Это подтверждает сам ее автор, Михаил Смирнов, он же Максим Емельянов. Но дело не только в картине. Вам будет предъявлено обвинение в организации двух убийств, а также в организации покушения на убийство нескольких человек.

Кабинет Белозерского вдруг потерял свои очертания и стал расплываться, потом вдруг очень близко перед ее глазами оказался почему-то дорогой дубовый паркет. Впервые в жизни сильная женщина Марина Николаева упала в обморок.

* * *

Максиму очень хотелось, чтобы эта финальная встреча произошла у них дома. В старой квартире на Басманной, где он родился и провел свое детство. Где он так и не сумел побывать. Где до сих пор жила мама. Но Алла отказалась принимать их у себя и сама на встречу не поехала.

– Знаешь, после того спектакля, который мы разыграли, снимая фильм о похоронах Ильи и Лены, я до сих пор в себя прийти не могу, – пожаловалась она сыну. – Ты уж извинись перед ними за меня, что я не приеду, хорошо? А с тобой мы встретимся и простимся отдельно, вдвоем.

Так что собрались в знаменитом особняке, который Максу наконец-то довелось увидеть воочию, а не по телевизору. Том самом особняке, где находилась галерея, названная его именем.

Дом Емельяновых выглядел красивым и уютным. Впрочем, было бы странно, если б было иначе, подумалось Максу. Это при таких-то возможностях, как у отца, и при таком вкусе, как у Лены… Общаясь с ней, он невольно прислушивался к собственным ощущениям и с удовольствием отмечал, что от былой страсти к ней не осталось и тени. Теперь эта молодая женщина стала для него не бывшей возлюбленной, когда-то разбившей его сердце, а верной и любящей женой его отца. Ну и, конечно, умным и изобретательным партнером по тому трудному и смертельно опасному делу, с которым они, несмотря ни на что, справились. И справились с честью.

Странные чувства испытывал Максим и по поводу собственного сына. Да, он готов был признать, что этот милый и сообразительный мальчишка весьма ему симпатичен, но не более того. Но никакого голоса крови или чего-либо подобного в его душе не звучало. И сердце, и рассудок отказывались воспринимать Максимку как собственного сына. Только исключительно как сводного брата – точно так же, как и сестру, хорошенькую вертлявую Машку, с которой он быстро подружился. Впрочем, с Максимкой тоже. О сложных родственных связях детям решено было ничего не сообщать. Просто сказали, что Макс их старший брат. Все думали, что он умер, а он оказался жив. Вот такое, ребятки, бывает в жизни.