Читать книгу "Темные Дары. Книга. 2. Огненный город - Вик Джеймс"

Существует группа людей, и они каждый день неустанно поддерживают и укрепляют эту систему.

Это – Равные. И можно сказать, что это Боуда Матраверс толкнула брата Рени в резервуар для навозной жижи, а Талия Джардин лично отвезла Люка в замок Крована.

– Они не смогут проигнорировать пожар в Лондоне, – сказала Аби.

И почувствовала, как от ее слов будто электрический разряд пробежал по комнате. Эти люди сожгли поля, на которых работали, как подневольные рабы. Но хватит ли у них духу поджечь столицу?

Аби знала, у нее хватит.

Когда после смерти Мейлира они, убитые горем, отчаявшиеся, собрались в Хайвителе, Аби не готова была присоединиться к крестовому походу Дины Матраверс.

Но с тех пор она изменилась. Отсеченная голова Рагнара и бомба, заказанная Уиттемом Джардином, Файерс и Мидсаммер, Уэсли и пожары в Боре – все это сделало ее другой.

– Ну нет, конечно, они не смогут проигнорировать пожар в Лондоне, – согласился Уэсли.

– Такое трудно будет не заметить, – усмехнулась Рени, – когда мы это устроим.

– Здесь я должен извиниться и ретироваться, – сказал Джон Файерс. – Нужно помнить, что я работаю с наследницей Боудой.

Аби заметила, что он всегда называл ее «наследница Боуда», и это ее раздражало. Привычка к почтительности отмирает с трудом. Хотя, предположила Аби, в этом была и практическая причина. Непростительно было бы для него забыть о почтительности в Вестминстере или в коридорах Дома Света.

– Думаешь, она что-то подозревает? – озабоченно спросил Уэс.

– Если бы она подозревала, то мне бы уже было назначено горячее свидание с Астрид Хафдан в ее звукоизолированной комнате в подвале, – ответил Джон. – Но все же не стоит рисковать. Я всех вас имею в виду.

– Они не могут так легко до всего дознаться, – заговорила Аби. – Копаться в нашей памяти – это же не сидеть в кинотеатре и смотреть фильм о том, что с нами когда-либо происходило. К примеру, они после третьих дебатов и бала в Восточном крыле допрашивали моего брата. Очевидно, что на него наложили акт Молчания об убийстве Зелстона, но вместе с тем они не нашли в его памяти никаких следов о деятельности Бодины в Милмуре. До сих пор никто ничего не знает о Дине, кроме Крована. Но у него есть свои причины хранить молчание.

– Хотелось бы знать, как долго эта тайна будет оставаться тайной, – сказал с порога новый, но хорошо знакомый голос.

Женщинам нравится эффект неожиданности, решила Аби, невольно улыбаясь и глядя на вошедшую в комнату Мидсаммер Зелстон. Рени бросилась к Равной, они обнялись, и Мидсаммер помахала приветственно Уэсли и другим мужчинам.

– Планы Дины близки к реализации, – объявила Мидсаммер. – В любой назначенный день Риверхед готов остановить работу. Весь город одновременно.

– Весь? – Джон был впечатлен. И Аби тоже.

Риверхед самый северный город рабов и специализируется на судостроении. Суда строились на верфях Риверхеда, а затем спускались по реке Тайн.

Риверхед давал Британии все – от обычных грузовых паромов до сверкающих круизных лайнеров, на них конфедераты путешествовали к островам Карибского моря, которые Соединенные Штаты запрещали своим гражданам посещать. Мысль о том, что Риверхед может остановить работу, казалась немыслимой.

– Из того, что я только что там услышала, – Мидсаммер кивнула в сторону коридора, – я делаю вывод, что у вас созрели собственные планы, скажем так – зажигательные. Так в чем же заключается их суть? Мы знаем, что лорд Джардин возрождает традицию Кровавых ярмарок, мерприятие назначено на первое мая, остается чуть больше недели. За это время мы должны вызволить наших ребят из заключения. И я считаю, что забастовка в Риверхеде, неприятности здесь, в Лондоне, и побег заключенных снова спровоцируют беспорядки в Боре. Это, может быть, как раз то, что нам нужно, чтобы расшатать систему.

– А эта вот Кровавая ярмарка, – подал голос один из мужчин, – что это такое? Я хочу сказать, звучит не очень приятно, но в чем соль этой ярмарки? Я так понимаю, что это казнь, правильно? Джардин возвращает смертную казнь. Это будет публичное повешение, что ли?

– Виселица кровью не обагряется, – мрачно произнес Джон Файерс.

– Это санкционированное государством истязание на потеху публике. Вот что это такое, – свирепо сверкнув глазами, ответила Мидсаммер. – Международным правом такие мероприятия запрещены по всему миру.

– Да, это понятно, – сказал мужчина. – Но что они делают на этой ярмарке?

Файерс вздохнул, словно не желая говорить на эту тему, и Аби вскоре поняла почему.

– У Хогарта есть картина, – нехотя начал Джон. – Она долгое время лежала в парламентских хранилищах, но по предложению Джардина наследница Боуда повесила ее на стену в заведении, которое теперь называет Управление общественной безопасности. На картине изображена Кровавая ярмарка, состоявшаяся в Саутворке в тысяча семьсот тридцать втором году. Мидсаммер, у тебя есть интернет в телефоне? Попробуй найти эту картину и покажи ребятам.

Мидсаммер достала свой американский смартфон с безлимитным интернетом. Все Равные имели такие, но, кроме них, больше никому в Британии не разрешалось ими пользоваться, несмотря на то что аппараты делались в пределах страны. Мидсаммер нашла изображение и пустила смартфон по кругу. Выражение ужаса и отвращения появилось на лицах мужчин, когда они передавали его друг другу. У Аби засосало под ложечкой от дурного предчувствия. Неужели картина настолько страшная? Она хотела стать врачом, и вид крови и ран ее не пугал. Но существовал старейший принцип медицинской этики – не навреди. И мысль о преднамеренном причинении вреда человеку всегда вызывала у нее тошноту.

Взяв в руки телефон, Аби поняла, что это было еще хуже, чем она воображала.

На первый взгляд картина представляла собой калейдоскоп невинных деталей. Женщина в желтом платье – глубокое декольте по достоинству оценил бы Гавар Джардин – била в огромный барабан. Кошка, принадлежавшая нищему, со шляпой на голове, ходила на задних лапах. Ветер трепал флаги и раскачивал вывески таверн. Акробат выделывал трюки на веревке. Двое пьяных ссорились на улице, схватившись за мечи.

Ярмарочная разухабистость отвлекала внимание, и Аби потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходит на помосте в центре холста. А потом она задалась вопросом, как она могла это не заметить сразу.

Один несчастный, совершенно голый, болтался, подвешенный за лодыжки. Толпа внизу ножами пилила все, до чего можно было дотянуться. Еще одна обнаженная фигура была привязана к балкону, и в него втыкали острую домашнюю утварь, кому как заблагорассудится. В ход шло все – от рыболовного крючка и длинной вилки для поджаривания хлеба на огне до черпака, ручка которого ушла глубоко в глазницу. Ребенок чуть старше Либби Джардин решительно вгонял большой осколок дерева в голень жертвы.

Аби почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. Она отвернулась и поспешно вернула телефон Мидсаммер: