Читать книгу "Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - Ник Дженс"

Помимо приговора и неискренних слов извинения Майерса, который напоследок добавил, что надо «продолжать жить дальше», нас ждало еще одно разочарование. Видимо, чтобы хоть как-то восполнить пробел в законодательстве и оправдать свои ограниченные законом действия, Леви решил выступить с осуждающим публичным заявлением от имени жителей Джуно, но выглядело это жалко. Вот слова Леви из стенограммы судебного заседания: «Я думаю, что главная, еще одна главная цель здесь – наше общее коллективное осуждение данного проступка. Думаю, что это так. Я уверен, что вы знали, что делаете. Вы действительно продемонстрировали полное неуважение к закону. И я думаю, что это нечестно по отношению к другим. Уверен, что вы понимаете, как это негативно сказалось на наших усилиях по сохранению природы».

Сидевшие в зале суда люди переглядывались – кто-то с недоумением, а кто-то с мрачным выражением лица. В тот момент мы понимали всю степень нашей изоляции и неучастия в происходящем. Волк принадлежал штату. Но вот парадокс: мы, его законопослушные граждане, были пустым местом – наблюдателями, не обладавшими ни голосом, ни правом участвовать в данном процессе. Не было предусмотрено такого положения, чтобы хотя бы один член нашего сообщества мог взять слово и обратиться к убийце Ромео, как это сделали бы почти все присутствовавшие в зале суда.

Когда Майерс шел к выходу, проходя у двери так близко от меня, что я вынужден был отклониться в сторону, в зале висела неловкая тишина. Несомненно, буква закона в деле «Штат Аляска против Парка Майерса III» была соблюдена, но как насчет справедливости? Даже ребенок и тот бы понял, что ее нет и никогда не будет. С таким же успехом можно было доверить какой-то неповоротливой машине спасти цветок: вернуть все опавшие лепестки и вдохнуть жизнь в поникший стебель.

Но это поражение, впрочем, было и нашим собственным. По дороге домой Шерри сидела и смотрела прямо перед собой, без слез, но ее подбородок дрожал: «Что с нами не так? – бормотала она. – Что, черт возьми, со всеми нами происходит, если мы сидим там и не можем ничего сказать? Мы должны были все вскочить и закричать: «Ты ублюдок! Ты убийца и подонок!» Все мы вместе. Это был наш шанс! Мой единственный шанс сказать или сделать то, что было значимо для меня, а я просто молча сидела там. Мы все просто сидели».

Что бы суд сделал, видя такой демарш? Арестовал нас всех, обвинил каждого в оскорбительном поведении, оштрафовал, бросил в тюрьму? Любое наказание стоило этого – того момента, который запомнился бы нам навсегда, истории, которая бы напоминала нам о том, кто мы есть на самом деле. Вместо этого мы были обречены слушать эхо собственного молчания.

Окружной прокурор Гарднер позволил себе все же один красивый жест в адрес тех, кто знал волка. После того как судья Леви закончил зачитывать приговор, обвинение представило последнюю улику – ту, которая не имела прямого отношения к делу, но в то же время была для нас всем. Когда агент Френзел извлек содержимое большого черного пластикового пакета и раскинул на подставке, в зале раздался дружный возглас изумления. Мы увидели характерные, которые ни с чем не спутаешь, узоры проседи в районе челюсти, маленькие шрамы и отметины тут и там, участки серого цвета за передними лапами. Перед нами висела лишенная жизни оболочка волка, которого мы звали Ромео.

С ударом молотка дубленую шкуру унесли в холл здания, там в нескольких метрах от нее встал полицейский, охраняя улику. Мы собрались там, тихо переговариваясь и подходя по очереди, чтобы постоять рядом, провести рукой по его спине, заглянуть в невидящие глаза и прошептать последнее «прощай».

И хотя мы знали, что волка уже нет, только теперь мы ощутили всю боль слова «навсегда».

Судебное решение в отношении Джеффа Пикока принесло еще меньше удовлетворения. Несмотря на то что судья Леви изначально настаивал на том, что Пикок должен вернуться в Джуно, чтобы предстать перед судом лично, в итоге тот общался по громкой связи из Пенсильвании из-за проблем со здоровьем, которые, по нашему мнению, были преувеличены и как-то удачно совпали по времени с судебным заседанием. Изменение заявления обвиняемого, также обтяпанное Дэвидом Малле, подбросили в список дел, назначенных к слушанию в начале января 2011 года, причем сделав это настолько бесшумно, что большинство жителей Джуно даже не подозревали об этом, пока не прочитали сообщение в газете на следующий день. Осужденный на полтора года тюремного заключения с выплатой штрафа 13 000 долларов, Пикок в итоге был обязан выплатить штраф на общую сумму 2 600 долларов и возместить убытки. Плюс три года условного срока, лишение прав на охоту и рыбалку на Аляске на тот же период и выслушивание одного из мягких упреков судьи Леви[96].

Это был максимум возможного в рамках полномочий штата. Мы не дождались справедливости ни в отношении убитого волка и медведей, ни в отношении нас. Они вершили правосудие только в свой адрес и по своим правилам. Система позаботилась о себе, а нам оставалось сделать то же самое.

* * *

Конечно, мы горевали. И тогда, и сейчас. Боль захлестывала, когда мы гуляли по тем тропинкам, по которым ходили годами, украдкой пытаясь разглядеть в промелькнувшей тени знакомый силуэт, прислушиваясь, чтобы различить в шуме ветра далекий вой. Мы оплакивали его, потому что знали, что он потерян навсегда, ведь любое чудо когда-то кончается, а еще больше грустили из-за того, что каждый из нас, возможно, мог бы что-то сделать или не сделать. Может быть, какой-то маленький шанс, который был у каждого из нас, остался нереализованным: взял трубку звонящего телефона, вместо того чтобы выйти за дверь; отправляясь гулять в конкретный день, выбрал не ту тропу; да просто не вовремя остановился выпить кофе. Кто знает, что за действие и чье могло привести в движение миллион взаимосвязанных последствий, благодаря которым волк в итоге продолжал бы бегать по озеру целый и невредимый?

Что касается меня, то если спасение этого единственного волка давало хоть малейшую надежду на искупление, я явно потерпел фиаско. Гарри Робинсону, возможно, в большей степени, чем кому-либо из нас, являются призраки всего того, что он мог бы сделать. Его признание собственной вины звучит просто и безусловно: «Я подвел своего друга, – говорит он тихо. – Меня не было там, когда он нуждался в моей помощи»[97]. Наивная мысль, если верить, что любое самое маленькое действие каждого из нас могло спасти волка. Смерть Ромео, как и его шекспировского тезки, была обусловлена его природой и вызвана силами, неведомыми ни ему, ни нам. В конечном счете Гарри и все, кто любил Ромео, оказались одураченными фортуной.