Читать книгу "Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского союза и Финляндии. 1939-1940 - Вяйне Таннер"

Я добавил: «Даже если по этому вопросу в соглашении ничего не сказано, уничтожение представляется мне вандализмом. Невыносима мысль о том, что кабинету министров придется давать санкцию на уничтожение. К тому же весь регион Саймы хочет продавать древесину».

Большинство членов кабинета предпочли занять выжидательную позицию.

Затем возник вопрос о том, что делать с населением отходящих к Советскому Союзу территорий.

Ньюкканен настаивал на том, чтобы кабинет министров занял позицию, по крайней мере, в отношении населения. Он считал, что кабинет министров не может взять на себя ответственность за оставление финских граждан на советской территории. Он полагал само собой разумеющимся, что все население должно быть эвакуировано на финскую территорию. Было бы преступлением оставлять наших сограждан под игом Куусинена.

Таннер. Жителям этих территорий должна быть предоставлена возможность решить самим, где они предпочитают жить.

Пеккала. Я думаю, люди сами лучше знают, чего они хотят.

Котилайнен. Мы должны принять решение об эвакуации тех территорий, которые отходят к Советам. Но людей не следует принуждать покидать их, если они хотят остаться там, где живут сейчас. Но надо дать возможность перебраться жить по нашу сторону границы.

Сёдерхельм. Безусловно, следует принять меры, чтобы все могли покинуть эти районы.

Далее я предложил оповестить о принятом решении нацию: кабинет министров должен выпустить коммюнике; кроме того, принятое решение должно быть передано по радио. Важно, чтобы главнокомандующий выступил со своим собственным официальным обращением к армии и к народу.

Никто не возражал против этого. Я начал готовить проект заявления и обращения по радио, которые предстояло обсудить кабинету министров.

После этого заседания Государственного совета Ньюкканен и Ханнула официально подали в отставку.

В 17.30 позвонил из Стокгольма Эркко и сказал, что «тетушка из Валхаллавегена» (мадам Коллонтай) спрашивает, не могу ли я немедленно прибыть в Стокгольм. У нее появилось очень важное дело, и она хотела бы встретиться со мной завтра.

Я ответил, что так завален делами, что ни в коем случае не смогу вырваться из Хельсинки.

В 17.35 позвонил маршал Маннергейм. По его мнению, потребуется минимум месяц на вывоз всей собственности с отходящих территорий. Я ответил, что сообщил об этом нашей делегации в Москве.

В 20.15, второй раз за этот день, ко мне домой пришел Веркер с известием, что он должен сообщить мне нечто срочное и важное. От имени своего правительства он заявил, что, несмотря на отрицательное отношение норвежского и шведского правительств к вопросу о транзите войск, Англия и Франция не изменили свои планы. Все приготовления закончены, и Запад готов направить войска для оказания помощи Финляндии. Это сообщение не следует доводить до сведения норвежского и шведского правительств. Он попросил, чтобы я сообщил о нем только финскому кабинету министров, маршалу Маннергейму и нашей делегации в Москве.

Весь день получился очень напряженным, полным споров по самым различным вопросам. Это случилось в день моего рождения, и я, безусловно, буду с отвращением вспоминать о нем до конца моей жизни.

Глава 11

Мы склоняемся перед превосходящей силой

День 12 марта был беспокойным и сложным, сменившая его ночь оказалась такой же, по крайней мере для меня. Мне не пришлось хотя бы на минуту закрыть глаза. Всю ночь я ждал новостей о конечном результате московских переговоров. Заключен ли мир, или война будет продолжаться? И если мира нет и мы направим призыв о помощи Англии и Франции, разгорится ли затем большая война?

Сразу после полуночи германское радио передало, что в Москве подписаны соглашения, но не сообщило никаких деталей. Известий от нашей делегации к этому времени не поступило. Для меня это было неудивительно, потому что новости шли кружным путем через Стокгольм. Всю ночь мне названивали газетчики и пытались что-нибудь узнать: звонки были местными и международными. В эту ночь мне пришлось ответить на телефонные звонки по меньшей мере из шести столиц.

Всю ночь поступали важные телеграммы, которые сразу зачитывались мне из министерства по телефону.

Мир подписан

Тринадцатого марта утренние газеты под крупными заголовками сообщили со ссылками на «передачи радиостанций иностранных государств», что мир заключен и военные действия будут прекращены в 11.00. Но эти новости не были подтверждены ни одним официальным сообщением. У нас не было также никакой информации об условиях мира.

Среди прочей информации было сообщение о том, что премьер Даладье сообщил французскому парламенту, что еще 5 февраля Верховный совет союзнических сил решил оказать помощь Финляндии и французская армия численностью 50 тысяч человек была готова к выступлению с 26 февраля, ожидая только финского призыва о помощи. Из Лондона было получено сообщение, что финское правительство было поставлено в известность, еще до отбытия нашей делегации в Москву, что союзническая армия в 100 тысяч человек готова к выступлению.

Все это стало поистине новостью для финского народа.

Я попросил Государственный совет собраться на неофициальное заседание в девять часов утра. На этот раз президент отсутствовал.

Собравшимся я передал содержание самых последних сообщений. В телеграмме, поступившей в 23.00 накануне вечером, было сказано, что следующая встреча для обсуждения условий мира назначена на 18.00 12 марта. Чуть позже поступила телеграмма с требованием эвакуации Ханко в течение трех дней, эвакуации других территорий в очень ограниченное время. Эту информацию следовало передать населению территорий, отходящих к Советам. В два часа ночи поступила телеграмма с информацией о том, что советская сторона во время переговоров не сделала вообще никаких уступок, а новая встреча, на которой соглашение будет подписано, должна состояться тем же вечером. В 2.30 мы получили по телефону из Стокгольма текст протокола к мирному договору, содержащий указания по прекращению военных действий и по отводу вооруженных сил. Эта информация была срочно передана в ставку главнокомандующего. В шесть часов утра новая телеграмма поставила нас в известность, что мирный договор и протокол вступили в силу. Нам было отпущено десять дней для передачи Ханко.

Я попросил министров Фагерхольма, Хейккинена и Сёдерхельма помочь мне в составлении проекта коммюнике, которое нужно выпустить от имени кабинета министров. После подготовки его следовало рассмотреть и принять на общем заседании. Я также сообщил, что в полдень сделаю заявление по национальному радио, в котором должны быть названы принципиальные моменты мирного договора.

В 11.00 ко мне пришли, по моему приглашению, Веркер и де Во, послы Великобритании и Франции. Я изложил им суть событий последних часов, поблагодарил их за все усилия и сочувствие, которые они проявили.