Читать книгу "Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский"

Долгим был у нас тогда разговор. За полночь. У меня сложилось впечатление, что для себя Варенников эту проблему решил объективно.»

Вот такие вот дискуссии начались теперь под эгидой комиссии Зайкова. Думаю, это яркое и образное описание их начала, сделанное Виталием Катаевым, даёт хорошую возможность представить остроту и сложность начатых перемен.

Первым, что сделал Зайков, — он ввёл практику детального и всестороннего обсуждения проблем на Пятёрке с участием широкого круга как руководителей, так и экспертов. Теперь в них участвовали Соколов, Яковлев, Шеварднадзе, Добрынин, Чебриков, Маслюков и, порой, — до 30 специалистов. Если разногласия удавалось утрясти, то тут же, на Пятёрке, руководители подписывали Записку в ЦК и направляли её в Политбюро. Но если консенсуса достичь не удавалось, то документ отправлялся в Рабочую группу на доработку.

И в советской позиции начались первые подвижки. По инициативе Зайкова Генсек дал лично поручение Пятёрке подготовить новые инициативные позиции к его визиту в Париж осенью 1985 года. В результате Пятёрка пошла на некоторые уступки и в Париже Горбачёв дал ясно понять Западу, что Советский Союз готов занять гибкую позицию по РСД. Он публично заявил, что не связывает больше договоренность по ракетам средней дальности в Европе с решением проблем стратегических и космических вооружений. Это был важный шаг вперёд.

Но, несмотря на позитивное отношение Горбачёва к ликвидации средних ракет, военные продолжали сопротивляться. Медленно отступая под его напором, они выдвигали всё новые условия и оговорки. Так, согласившись в принципе на сокращение средних ракет, они выдвинули два жёстких условия:

Во— первых, речь должна идти о всех средствах среднего радиуса действия размещённых в Европе, то есть о ракетах и самолётах с радиусом действия более 1000 км., а не только о средних ракетах, как это предлагали США.

Во— вторых, должны учитываться такие средства не только СССР и США (позиция США и НАТО), но также Англии и Франции.

Эти новые предложения, в конце концов, была затверждены на Политбюро, но стали камнем преткновения на переговорах в Женеве. Особенно трудно шёл второй вопрос — учёт ядерных средств Англии и Франции. Поэтому проблемы эти снова и снова так же страстно обсуждались на Пятёрках. Только к январю 1986 года военных удалось дожать. И опять не до конца...

Они согласились, чтобы ядерные средства средней дальности Англии и Франции были выведены за рамки переговоров между СССР и США, то есть, чтобы они не засчитывались на стороне США. Но тут же выдвинули новое условие: Англия и Франция должны взять на себя обязательство не увеличивать эти средства.

Мотивировалось это тем, что по имеющейся в Генштабе секретной информации у этих стран существуют планы модернизации ядерных средств, которые предусматривают увеличение числа боезарядов на них в два раза в течение ближайших 10 — 12 лет. Горбачёв опять был вынужден согласиться. И об этом в качестве большой уступки было объявлено в его нашумевшем Заявлении 15 января 1986 года. Однако проблема всё равно оставалась.

СТАРТ ГОРБАЧЁВСКОЙ ПЯТЁРКИ

Но всё это было потом. А стартовала горбачёвская «Пятерка» весьма скромно и незаметно. Острое противостояние с военными началось не сразу и на первых порах в ней по — прежнему ведущую роль играли МО и МИД.

15 августа 1985 года в кабинете у маршала Ахромеева состоялось одно из первых, если не первое, заседание «Малой Пятерки» нового горбачёвского созыва. В повестке дня было два вопроса.

Первым шел вопрос о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ) и исследованиях в космосе. Это были главные темы для предстоящей встречи в верхах в Женеве, и потому им уделялось особое внимание. Генштаб выступил тогда с далеко идущим предложением: сократить СНВ до 6 тысяч боезарядов и 1240 носителей, если будут запрещены ударные космические вооружения и Першинги навсегда уйдут из Европы. Если же Першинги останутся, то СНВ будут сокращены для каждой из сторон только до 10 тысяч боезарядов и 1800 носителей.

Но тут случилось неожиданное — мнение мидовских представителей разделилось. Ю.М. Квицинский поддержал военных, а зам министра В.Г. Комплектов выступил против, предложив отложить их инициативу как несвоевременную.

Острая дискуссия развернулась и по вопросам исследований в области ПРО. Это был главный камень преткновения на переговорах в Женеве. Выдвигая так называемое «широкое толкование» Договора ПРО, американцы утверждали, что он не запрещает исследований, разработок и испытаний в космосе и, следовательно, США могут вести разработки по созданию СОИ. Наши военные из Генштаба выражали готовность провести границу между разрешением научно — исследовательских работ и запрещением создания космического оружия. Но при условии: нужно подтвердить договор по ПРО и внести в него положение о запрещении ударных космических вооружений.

Обсуждение шло долго. Однако принятое решение было жёстким: наше согласие в любой форме на такие исследования открывают «зеленый свет» СОИ. Поэтому надо твердо вести линию на их полный запрет, но переговоров не рвать.

Вторым вопросом были директивы для советской делегации в Стокгольме. Мы заложили в них некоторые подвижки, чтобы начать дипломатический торг. Но на самой Пятерке спор вызвал только один вопрос — об обязательном приглашении наблюдателей. Докладывал его начальник Договорно— правового управления Министерства обороны генерал— полковник Н.Ф. Червов. Тема эта ему была мало знакома и излагал он ее путано. Маршал Ахромеев остался недоволен:

— Я так и не понял, в чем же суть разногласий?

Мне пришлось разъяснить, что согласно Мадридскому мандату все меры доверия должны быть обязательными. Однако советские предложения предусматривают только добровольное приглашение наблюдателей на учения. Это не соответствует Мандату, делает нашу позицию слабой и уязвимой для критики. Поэтому мы предлагаем установить своего рода планку для обязательного приглашения наблюдателей в 35 — 40 тысяч человек. Поскольку именно страны НАТО проводят крупные учения, эта мера касалась бы в основном их и мало затрагивала наши учения.

Ахромеев сразу же схватил суть дела:

— Я понимаю Вашу озабоченность. Но предлагаемое решение не подходит. Мы сами проводим маневры большого масштаба, на которых отрабатываются новые приемы ведения боевых операций и испытывается новое оружие. На такие учения мы не можем приглашать иностранных наблюдателей. Эту проблему можно решить с другого конца. Пусть будет 3 — 5 обязательных приглашений наблюдателей в год. Но приглашающая сторона будет сама выбирать, на какие маневры она будет приглашать наблюдателей.

Что ж, это тоже была подвижка — может быть, даже лучшая, чем предлагалось нами. Поэтому мидовские представители ее приняли. О результатах обсуждения на Пятерке я доложил министру, и он остался доволен:

— Когда Политбюро утвердит директивы, — сказал он, — заходите ко мне. Мы пройдемся по ним строчка за строчкой и решим, что будет высказано Михаилом Сергеевичем в Париже, что будет реализовано мною в Нью— Йорке во время сессии Генеральной Ассамблеи, а что останется для делегации в Стокгольме. Для Вас сейчас главное — Хорошо подготовиться к поездке в Париж и постараться достичь там взаимопонимания о контурах возможной договоренности в Стокгольме, которую затем можно будет реализовать во время встречи Горбачева и Миттерана.