Читать книгу "Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Борис Григорьев"

Единственной надеждой наследного принца была поддержка России. Теперь вместо барона Сухтелена послом России в Швеции был другой барон — Строганов, и Карл Юхан использовал весь свой шарм для установления с ним сердечных отношений. Т. Хёйер пишет, что заверения принца в вечной дружбе с Александром I и неуклонном следовании Швеции курсу русской политики лились таким потоком, что они вызывали у Энгестрёма изжогу. Министр иностранных дел, не питавший к России особой приязни, считал поведение патрона слишком подобострастным. А принц мог сказать Строганову, например, такие слова: "Император, Ваш повелитель, приобрёл во мне подданного, который также ему предан, как Вы сами" или: "Я прошу передать Его Величеству — именно моими словами, что его система (т. е. политика. — Б.Г.) — моя тоже, и что мои дела навсегда неотделимы от его деяний… и что он может везде, куда бы ни обратил свой взор, даже в Перст, рассчитывать на меня".

Пока Швеция собирала силы и аргументы для выполнения Кильского договора, в Париже 30 мая был тихо заключен мир Швеции с Францией. Оформление его произошло в виде приложения к большому Парижскому трактату. По шведско-французскому миру Швеция возвращала о-в Гваделупу обратно Франции, которая должна была выплатить ей за это компенсацию. Карл Юхан дал указание своим дипломатам зафиксировать в мирном договоре личную причастность короля Швеции к компенсационным суммам, но французы на это не пошли.

К концу мая члены союзнической комиссии по норвежскому вопросу, состоявшей из четырёх человек, выехали в Копенгаген и Осло, с тем чтобы на месте разобраться в степени причастности Дании к событиям в Норвегии и попытаться мирным путём ввести положения Кильского мира в силу. Россию представлял граф Орлов, Пруссию — Мартенс, Австрию — генерал фон Штейгентеш, а Англию — О. Фостер, которому ассистировал т. н. свободно действующий агент Д.-П. Морир (Моrier).

Английский комиссар получил секретные инструкции не "отдавать Данию в жертву эгоистичным интересам России и Пруссии" и сотрудничать в этом вопросе с австрийцем Штейгентешем. Кроме того, Кастлри проинструктировал его способствовать такому развитию событий, при котором союз Швеции с Норвегией был бы как можно менее тесным. Сильная морская скандинавская держава под боком представляла бы для Альбиона большое неудобство. Своей волей или тоже в соответствии с инструкциями от своих монархов, но в ходе работы комиссии получилось так, что пруссак Мартенс и русский Орлов тоже сблизились друг с другом.

Комиссары должны были убедить короля Фредрика VI оказать нажим на кузена, заставить его покинуть Норвегию и объявить бунтовщиком. Между тем обстановка в Норвегии изменилась, и изменились предпосылки для работы комиссии. Фредрик VI не мог уже оказывать никакого влияния на Кристьяна Фредрика, потому что тот был провозглашён королём Норвегии и стал сувереном. Кроме того, комиссары никаких нарушений Кильского трактата со стороны Дании не обнаружили. Такие выводы не понравились ни Карлу Юхану, ни его помощникам, и это с самого начала наложило отпечаток на их отношения к комиссии и комиссарам. Вероятно поэтому, когда комиссия по пути в Кристианию (Осло) находилась в Швеции, принц не стал встречаться с нею лично, а поручил это дело генералу фон Эссену, не самому лучшему шведскому дипломату. В результате члены комиссии не получили нужных корректив для своей работы в пользу Швеции, в то время как энергичный и не лишённый обаяния "летний король" Норвегии Кристьян Фредрик установил с ними хороший контакт, переиграв по всем статьям Карла Юхана и на этом фронте.

Особенно близко с мятежным принцем сошлись Орлов и Мартенс, которые, согласно Хёйеру, хоть и не нарушили букву Кильского договора, но повели дело так, чтобы союз Норвегии со Швецией оказался лишь номинальным, предложив Кристьяну Фредрику играть в нём сильную роль вице-короля. 7 июля комиссия предъявила наконец "летнему королю" ультиматум. Он должен был отречься от трона и позволить шведской армии оккупировать три важные крепости Норвегии — Фредриксстад, Фредриксхаль и Конгсвингер. Ольденбургский принц, которому, как и его шведскому визави, была не чужда склонность к театральности, но который, в отличие от Карла Юхана, был более сентиментальным, согласился уйти с норвежского трона и даже приложить усилия для того, чтобы склонить норвежцев к унии со Швецией, но только при согласии стуртинга.

Эти условия были совершенно не приемлемы для Швеции, принц не сдавался и ни на какие уговоры союзников решить вопрос мирным путём не шёл. Работа союзнической посреднической эмиссии, таким образом, зашла в тупик. Приближалась осень. Когда 22 июля Карл Юхан, наконец, встретился в Уддевалле с членами комиссии и узнал, что они свою миссию выполнили, встал вопрос о дальнейших шагах Швеции. Выбора не было: если не решить норвежский вопрос сейчас, то, возможно, он не будет решён вовсе. И принц решит прибегнуть к силе. Он выбрал войну. В конце концов, речь шла о престиже Швеции как государства. А поскольку Кильское соглашение оказалось невыполненым, то и Швеция решила аннулировать свои обязательства о компенсации территориальных потерь Дании Померанией.

На встрече с комиссарами шведский престолонаследник не сдержался и дал волю чувствам: он пригрозил Лондону открыть военные действия против Дании, а Петербург решил напугать сколачиванием антирусского альянса с участием Швеции, Турции и Польши и восстаниями в Финляндии и Польше. Эмоции Карла Юхана были выражением его гасконского темперамента — не больше — и к реальной политике и дипломатии отношения не имели. Царь Александр знал это, слегка поморщился, но простил, и тем дело закончилось.

Военная операция шведской армии, начавшаяся на море 26 июля, а на суше — 30 июля, ничего особенного с точки зрения полководческого искусства не представляла. ВМС Швеции без всякого сопротивления захватили стратегически важный залив Свинефьорд, а армия под командованием престлонаследника, следуя двумя колоннами, одну из которых возглавлял Карл Юхан, а другую — генерал Эссен, перешла шведско-норвежский Рубикон — реку Тистедален. Флотом номинально командовал король Карл XIII, но всем распоряжался адмирал Юхан Пуке. Юг Норвегии практически оказался под контролем шведов, а норвежская армия отступила далеко на север к городу Раккестад. 6 августа Карл Юхан перенёс свою штаб-квартиру в г. Фредрикстад, но уже на следующий день "летний король" начал переговоры о перемирии.

Принц торопился заставить норвежцев сесть за стол переговоров, не задаваясь целью разгромить норвежскую армию, и уже 3 августа послал в штаб-квартиру норвежской армии в Берге норвежского купца и государственного советника Карстена Танка и священника Хоунта. Карл Юхан в значительной степени смягчил свои условия мирного урегулирования и в принципе признал Эйдсвольдскую декларацию как базу для присоединения Норвегии к Швеции.

Причины этому лежали на поверхности: приближалась зима, норвежскую армию разгромить не удалось, потому что от решительных сражений она уклонилась, отступив в глубь страны. Зная норвежцев, можно было предположить, что сопротивление шведам в ближайшем времени лишь усилится с риском перейти в партизанскую войну. Поэтому представлялось предпочтительней уговорить их войти в унию на благоприятных для них условиях, нежели "загонять в угол" и диктовать невыгодные условия силой. Скоро должен был начаться Венский конгресс, и желательно было "привести Норвегию к шведскому знаменателю" до его начала. И ещё один немаловажный фактор, на который указывает Хёйер: Карл Юхан всё ещё не оставил надежд вернуться во Францию, где обстановка для Бурбонов складывалась не совсем благоприятно, где вновь забродили призраки республиканизма, и откуда мадам де Сталь писала ему письма с намёками на многообещающее будущее.