Читать книгу "Суперденьги: Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях - Адам Смит"

Я записал в блокноте: «Поверит ли General Motors в гармонию человека и природы? Поверит ли General Electric в истину и красоту?»

Конечно, эту идею — делать что-то не в погоне за максимальной прибылью — трудно назвать абсолютно новаторской в недолгой истории капитализма в нашей стране. Во-первых, прибыль далеко не всегда можно контролировать: она приходит как дождь на посевы, как результат баланса между затратами и рыночной ценой. Более того, когда бизнес по большей части был семейным, целью его была забота о семье — сыновьях, племянниках и т. д. — и о репутации товара или продукта. Так что производитель повозок мог просто сделать хорошую повозку, а издатель — выпустить книгу автора просто потому, что ему этого хотелось. То, что мы стали называть «социальными целями», было делом индивидуальной порядочности, проявлявшейся случайным и непредсказуемым образом.

Но этот семейный бизнес был продан более крупным компаниям, а те, в свою очередь, были проданы еще более крупным компаниям. Супервалюта! Это листинг Нью-Йоркской фондовой биржи, это рынок, где акции продаются с потрясающим коэффициентом «цена/прибыль», это сыновья отцов-основателей в своих особняках на Карибах и внуки, которые взрывают себе мозги трехкиловаттными акустическими усилителями, не заботясь о какой-то там работе, потому что Супервалюта пропущена через сотни трастов и никакой налоговый инспектор до нее не доберется. Но штука в том, что Супервалюта должна оставаться «супер», прибыли должны расти, коэффициенты «цена/прибыль» должны расти, а одни лишь бухгалтеры со всем этим не справятся.

Мультимиллионным бизнесом нельзя управлять с помощью интуиции или доморощенной — «от потолка» — стратегии. Должна наличествовать объективность, что бы она ни значила, должна проводиться непрерывная количественная оценка результатов. Необходимо то, что в школах бизнеса называют «строгим и систематичным подходом», т. е. сбор, обработка, анализ, отчетность и использование количественной информации. Но тут, возможно, вмешается конкуренция, а вдобавок к ней еще и мнение чокнутых игроков там, в Нью-Йорке, и если прибыли пойдут вниз, они взорвут ваши акции — и каким менеджером вы после этого будете?

А ведь наш человек с зеленым козырьком спрашивает, куда идет мир, как оно все будет, — и гармония человека и природы становится важным вопросом, причем вопросом не только духовного характера.

Никто ничего не имеет против такой гармонии. Когда экология впервые вышла на сцену, промышленность ухватилась за нее как за возможность новой рекламы: каждый фильтр для воды продавался вместе с рекламными буклетами о необходимости очистки наших рек и озер. В один прекрасный момент стало ясно, что больше тратится на барабанный бой по поводу очистки, чем на качество самого оборудования. Промышленность начала догадываться, что прежнее кредо общества «чем больше, чем лучше» начинает потихоньку сходить на нет. Union Carbide убрала свой знаменитый слоган: «В каждом доме есть немножко Union Carbide!» Они-то хотели, чтобы вам виделись пластиковые вещи и обертка для сэндвичей, а вместо этого «немножко Union Carbide» значило для потребителя то, что ветер сменил направление, опять потянуло со стороны завода, закрывайте двери и окна, вы же помните, во что обошлась нам прошлый раз чистка портьер. Президент Никсон произнес Экологическую речь, и кто-то из его спичрайтеров вставил в текст очень удачную цитату из Т. Элиота. «Вычистим воздух! вымоем небо! вычистим ветер!» — этим путем мы и пойдем, сказал президент, даже не сознавая, что продолжение той же драматической поэмы звучит так: «Камни разложим один от другого и вычистим их!.. Вычистим камень, вычистим кости, вычистим мозг, вычистим душу, все очистим, очистим!» Это вовсе не экология — это кровь убийства во храме[36].

Но в то время как все согласны с тем, что человек и природа должны жить в гармонии, немногие соглашаются с тем, что значат эти слова, или с тем, какой ценой такая гармония должна быть достигнута. Не изменилось само сознание, сам образ и ход мыслей. Парафразируя экономиста Кеннета Боулдинга из Колорадского университета, человек в течение всей истории жил в условиях «ковбойской экономики» с ее «бескрайними равнинами», всегда отличаясь «безответственным, эксплуататорским, романтическим и жестким поведением». Потребление было «линейным», т. е. материалы брались из как бы бесконечных месторождений, а отходы свозились на как бы бездонные свалки. Но мы переходим к «экономике космического человека». Земля становится ограниченной, как космический корабль, а потребление должно стать «замкнутым» — для того, чтобы сохранить то, что мы имеем, ресурсы должны возобновляться внутри системы. Вода и воздух всегда были бесплатными, и немногие понимают, что мы подошли к порогу, за которым «ковбойская экономика» неизбежно изуродует окружающую среду нашей планеты. В своей книге «Замкнутый круг» биолог и эколог Барри Коммонер пишет, что нам нужно пересмотреть представление об истинной ценности обычного капитала, накапливаемого в ходе функционирования экономической системы, — мы еще не знаем, чего этот капитал стоит на самом деле.

Для того чтобы по-настоящему оценить возможности экономической системы в производстве благосостояния, необходимо принимать в расчет влияние функционирования этой системы на ценность ее биологического капитала. Ухудшение экологической обстановки показывает, что по мере накопления условного (обычного) капитала, как это имело место в Соединенных Штатах с 1946 г., ценность биологического капитала снижается. Но поскольку полезность обычного капитала, в свою очередь, зависит от существования биологического капитала, т. е. экосистемы, то при уничтожении последней полезность первого также падает. Таким образом, невзирая на кажущееся процветание, в реальности система движется к банкротству. Деградация окружающей среды представляет собой ключевой — потенциально фатальный — скрытый фактор в функционировании экономической системы.

Все это означает, что у нас даже нет истинного представления о том, насколько хорошо или плохо все идет. Параллелью высказываниям Коммонера звучат аргументы британского экономиста Эзры Мишана. Если глава семьи и кормилец умирает раньше положенного природой срока от отравления ртутью, ДДТ или от радиации и вследствие этого ему и семье не приходится платить по медицинским счетам, разве не следует добавить в уравнение потери заработной платы за недожитые годы? Они тоже должны иметь стоимость, даже если мы проигнорируем такой фактор, как человеческая скорбь от потери близкого.

Как считает Коммонер, интенсивное загрязнение окружающей среды в США началось с технологической трансформации системы производства после Второй мировой войны. Производство, основанное на новых технологиях, оказалось более прибыльным, чем старые технологии, которые были вытеснены. Более новые и более вредные для окружающей среды технологии стали приносить более высокую прибыль. Мы, конечно, могли бы выжить за счет новых систем и технологий, нацеленных на утилизацию отходов и мусора, рекультивации земель, замены синтетических пестицидов биологическими, многократного использования материалов и сокращения потребления энергии. Это обошлось бы примерно в $600 млрд — четверть стоимости всех имеющихся в стране основных средств.