Читать книгу "Утерянное искусство красноречия - Ричард Доуиз"

Я знала, что Союз силен как никогда, а мы ничего не можем ему противопоставить. Это «новое соотношение сил», как принято его называть сегодня, представляло собой угрозу для либеральных и демократических обществ Запада, а также для независимости и суверенитета небольших государств в других регионах мира. Большинство американцев понимали, что пораженчество и сомнение в себе, которые в годы правления Картера полностью вытеснили свойственный нашей нации оптимизм, вовсе не были «признаком роста и развития Америки в современном мире».

То были симптомы отчаянья.

Многие политологи говорят, что невозможно предсказать последствия выборов – особенно если их результаты не устраивают самих политологов.

Но понять смысл выборов 1980 года довольно несложно.

Приход к власти Рональда Рейгана – это победа всех тех, кто сопротивлялся падению Америки.

Инаугурация Рональда Рейгана – вскоре после которой американские заложники вернулись на родину, а одна из самых позорных страниц нашей истории была закрыта – означает для Америки новое начало, означает сильную экономику и мощную защиту, означает преданность идеалам свободы в нашей внешней и внутренней политике. Восстановление нашей страны, оздоровление нации и возвращение американцам веры в себя, свою ценность и свое будущее стало возможным только после передачи власти команде Рейгана и Буша. Мы можем говорить о восстановлении, так как все социальные последствия Вьетнама остались позади. Сомнения в своих силах и пессимизм, парализовавшие все наши действия, уступили место новому взгляду на мир.

Это подтверждают и данные опросов, касающихся самых основных, базовых принципов нашего общества. 66 процентов опрошенных американцев довольны своим качеством жизни. 62 процента верят, что лучшие времена для государства еще наступят. Нация также сплотилась против внешнего врага. 61 процент американцев полагают, что коммунизм – худшая из возможных форм правления, в то время как пять лет назад эту точку зрения разделяли только 54 процента. Всего 9 процентов американцев положительно относятся к Советскому Союзу – это самый низкий показатель с 1956 года. 81 процент наших граждан полагают, что Союз и Куба стоят за множеством террористических актов и волнений по всему миру. Как республиканцы, так и демократы верят, что именно коммунисты спровоцировали конфликты в Гренаде и Центральной Америке. 75 процентов опрошенных считают, что США должны принять меры против таких действий Советов.

Более 60 процентов демократов, республиканцев и приверженцев других партий полагают, что СССР представляет угрозу для Америки. Примерно половина каждой из этих трех политических групп согласна с тем, что жесткая политика президента Рейгана сможет эффективно воспрепятствовать такой угрозе. 93 процента американцев считают, что, если возникнет необходимость, страна должна вступить в открытую борьбу, а не признавать превосходство русских. Тем не менее большинство из нас полагает, что уверенное управление страной позволит нам избежать прямого конфликта. Что касается других вопросов внешней политики, от Ливана до Гренады, то здесь между республиканцами, демократами и приверженцами других партий существуют разногласия, но они представляются нам достаточно незначительными на фоне общего единодушия в отношении глобальных проблем. Более того, впервые с 1964 года общество уверено в здравости суждений и искренности своего правительства. Удивительно то, что единодушное признание обществом национальных ценностей, целей нашей внешней политики, природы наших врагов и действий нашего государства в различных ситуациях не в полной мере отражается в позициях деятелей Демократической партии, в обсуждениях нашей внешней политики и в результатах голосований в Конгрессе.

Между партиями существует взаимопонимание и единый взгляд на внешнеполитические вопросы, но в открытых дискуссиях все еще присутствует та резкость и злобность полемики, которая возникла в американской политической среде со времени обсуждения войны во Вьетнаме и привела искусство цивилизованной дискуссии на грань насилия. Вы помните восстания, которые власти называли «беспорядками»? Помните вьетконговские флаги? Самые агрессивные проявления той эпохи уже в прошлом, но последствия тогдашних конфликтов остаются с нами и поныне и, насколько я могу судить, препятствуют общенациональному обсуждению нашей внешней политики, призванной защищать демократические ценности Запада.

Ни данные опросов общественного мнения, ни результаты выборов до сих пор не привлекли на нашу сторону оппозиционных лидеров, противопоставляющих существующему политическому строю свою элитарность или, по словам Марка Шилдса[102], «рефлексирующий антиамериканизм». Члены Конгресса, представляющие Демократическую партию, несомненно, знают о том, что большинство американских граждан предпочитают надежную защиту государства и жесткую внешнюю политику. Тем не менее эти конгрессмены не спешат отказаться от своей элитарной либеральной позиции. Комментатор от Демократической партии Марк Шилдс пишет в последнем номере журнала Public Opinion: «Демократы постоянно поддерживают какую-то систему вооружений, но только каждый раз не ту, которую в этот год предлагают на рассмотрение Конгресса. “Конечно же, когда-нибудь мы должны остановить Советы”, – говорят демократы. Вот только это “когда-нибудь” все никак не наступает». Демократическая партия до сих пор не поняла, что американцы больше не готовы прощать своему правительству сомнений. Слишком многие либералы продолжают жить вчерашним днем, «золотой эпохой» расцвета контркультуры и антивоенного движения. Но большинство из нас движется вперед. Американцы не согласны считать себя жертвами и не готовы поддерживать бездеятельное, пораженческое государство.

Когда я посетила штаб-квартиру ООН после выборов, меня спросили, чем новая администрация будет отличаться от старой. Я ответила: «Считайте, что мы сняли со спины табличку “Ударь меня”». – «Значит ли это, что, если вас ударить, вы дадите сдачи?» – последовал вопрос. «Не обязательно, – сказала я, – но, если нас ударят, мы по крайней мере не станем извиняться».

В своей книге, посвященной краху демократического строя, знаменитый французский философ Жан-Франсуа Ревель утверждает, что западные нации боятся называть борьбу между демократией и тоталитаризмом своим именем. Они предпочитают метафоры вроде «противостояния Востока и Запада» или «борьбы супердержав». Складывается впечатление, что эти супердержавы равны друг другу как политически, так и морально.

Но народ знает лучше.

Во время заседания ООН в Нью-Йорке некоторые из присутствующих заявили, что освобождение Гренады, по сути, ничем не отличалось от ввода войск в Афганистан. Мы спросили в ответ, бывают ли в Кабуле демонстрации с транспарантами «Боже, благослови Андропова!».

Народ Гренады, равно как и американский народ, понимает разницу между этими двумя событиями.

Мы тоже знаем, в чем состоит различие между внешней политикой, основанной на соглашательстве и неосторожности, и внешней политикой, базирующейся на силе и стабильности. Мы знаем, что за три года президентства Рейгана наша страна, равно как и весь мир, вступила в эпоху освобождения.