Читать книгу "Этим вечером я буду неотразима. Не все француженки парижанки - Лора Ватрен"

Единственная проблема, и мы об это говорим не понаслышке, заключается в том, что, когда бываешь вхожа в журналистские круги, часто встаешь из-за стола с неприятным ощущением приобщения к чужим тайнам и сплетням (оказывается, что Рашида Дати отказалась вернуть платья в торговый дом Ives Saint Laurent, а у всем известной тележурналистки, лесбиянки, которая все еще не объявила о своей нетрадиционной ориентации, очередная любовная связь), хотя совершенно не ясно, как бы в данных ситуациях поступили люди, с которыми мы только что провели три часа за столом.

Разумеется, обсуждают и более «приземленные» темы. Стоимость квадратного метра жилья входит в число самых животрепещущих. Принимаются также на все лады расхваливать свой квартал, в котором «как в деревне», демонстрируя при этом приверженность к местам обитания: «В XV округе меня бы все устроило, но центр Парижа лучше». «Уверяю тебя, в VII округе рядом с бульваром Инвалидов, где мы живем, очень хорошо, и квартал лишен той карикатурности, которая свойственна улице Дю-Бак». «Ты знаешь, нам повезло: у нас квартира в домах HLM» (социальное жилье). «Единственное, что мне нравится в ХХ округе, так это социальное смешение».

Если в конце вечера гости продолжают проповедовать и вести разговоры, это означает только одно: ужин удался. И в этот момент не следует убирать со стола или мыть посуду, давая понять собравшимся, что вы уже падаете с ног от усталости. В Париже можно спорить, говорить, злословить, сплетничать, беседовать, строить планы на будущее, болтать о пустяках – и так до самого утра.

Культурное превосходство парижан (pardon, французов)

Париж – центр мира и сосредоточие всех культурных событий. Благодаря Андре Мальро,[167] мы продолжаем цепляться за иллюзию, будто бы мы в культурном отношении превосходим все остальное человечество. Представители французской культуры, или, лучше сказать, парижской, потому что именно в столице она получает наиболее полное воплощение, воспринимают провинцию исключительно в качестве поставщика сельхозпродукции, а провинциалов считают никчемными людьми, способными разве что организовать выпускной бал. И будучи увенчанная лаврами и окруженная ореолом, французская культура уже только по одному этому становится исключительным явлением, превосходящим все остальные национальные культуры.

Чтобы ощутить культурный накал любого города, достаточно просто посетить его театры. И в Париже созданы все условия, чтобы современные экспериментальные театры, театры-модерн пользовались всеми привилегиями, позволяющими им двигаться вперед. И даже если новая политика в области культуры нашего президента подвергает риску сломать хрупко сложившееся равновесие, только здесь возможно поставить пьесы, которые не были бы поставлены нигде в другом месте. Иногда к нашей радости, иногда наоборот. Наша подруга Алекс, девушка очень образованная, питающая страсть к экспериментальной культуре, хотя и в рамках благоразумия, вспоминает, что она дошла до полного изнеможения в четвертом часу присутствия на спектакле «Победители», поставленном Оливье Пи, полная версия которого длилась шесть часов. «Когда принесли на сцену огромный фаллос, я не выдержала и ушла». И она вовремя ушла, принимая во внимание тот факт, что у месье Пи есть пьесы, которые длятся непрерывно в течение суток! Возникает вопрос, как профсоюз работников сцены допускает подобные представления! Даже святая святых, Трудовой кодекс, не смог противостоять рвению созидателя.

Всем известно, что водевиль родился на улицах Парижа, но Париж также известен своей любовью ко всему тайному, неизведанному. И чем непостижимее, тем интереснее. Но это не помешало Фабрису Люкини поставить свою знаменитую пьесу «Кое-что о Робере», где он иронизирует по поводу так называемой «культурной воительницы», регулярно читающей журнал Télérama и разделы, посвященные культурным событиям в журнале Libération, посещающей за неделю по четыре новых выставки. И вы можете быть уверены в том, что она обязательно побывает на спектакле «Ангелы в Америке», пятичасовой пьесе с тридцатью антрактами (да, не удивляйтесь, как правило, экспериментальная пьеса длится не менее шести часов) и субтитрами на польском языке. И вы также можете быть уверены в том, что пьеса ей, безусловно, понравится. Но если вы у нее спросите, что она думает о последних похождениях Бритни Спирс, она вам ответит: «”Последние похождения Бритни Спирс” – это что? Посмертное произведение Ролана Топора? Не слышала и не читала!»

К сильным сторонам парижан относится и юмор с его двусмысленностями, включая и театр с его интеллектуальной составляющей. Для них это что-то вроде игры, где самоирония не только не исключается, но приветствуется. И все в том же спектакле «Кое-что о Робере» (да, в Париже пьеса не сходит со сцены) Фабрис Люкини (который является исполнителем главной роли) продолжает третировать «культурных воительниц», сидящих на сцене в компании с Робером, их парнем (гетеросексуалом), который читает спортивный ежедневник L’Equipe и спрашивает себя, а какого черта он здесь делает, слушая бестолкового интеллектуала, катающегося по полу между двумя прочтениями текстов Кретьена де Труа и Поля Валери, и, обращаясь к публике, говорит тоном обольстителя: «Давай займемся любовью, тогда и поговорим».

На психологическом уровне микрокосм приобретает характер макрокосма: укоренившиеся привычки, одни и те же «порты приписки». И, как моряки, они не меняют места стоянок. Среди заведений, которые они облюбовали, кафе Flore, где они располагаются на втором этаже, потому что даже не может идти речи о том, чтобы выставлять себя напоказ, сидя возле витрин, как какая-нибудь деревенщина. Но наверху, в небольшом зале возле туалетных комнат (стратегическое место, где она себя чувствует, как в театре), она может случайно увидеть BHL, то есть Бернара-Анри Леви, писателя и влиятельного человека в журналистике, беседующего с Ариэль о коммерческой стороне издания своей последней книги, либо журналистку Этьенн Мужотт, обсуждающую свой переход в Figaro Magazine, или Соню Рикель, которая обедает в окружении своей свиты и попутно делает заметки в блокноте, или Амели Нотомб с бокалом пуйи.

В Париже действуют законы, которые всем известны, но которые нигде не зафиксированы. Все знают, что некоторые вещи недопустимы: говорить о зарплате, резать салат в тарелке, дарить хризантемы друзьям, если вас пригласили на ужин, и приходить в гости точно в назначенное время. И вы также знаете, что, когда люди здороваются, они целуют воздух, прикоснувшись к обеим щекам поочередно, итого – два раза, не больше и не меньше (если один раз, значит, вы бельгийка, три раза – вы приехали с юга, а четыре раза – вы неискоренимая провинциалка). И вы также хорошо усвоили, что, когда вам вместо «до свидания», говорят «созвонимся», будьте уверены в том, что вам никогда не позвонят.