Читать книгу "Маски: Иллюзия заблуждений - Алена Медведева"

Когда Кьело разрешила нам отправиться на время в ставший нашим семейным домом жилой сектор кольца, я уже успела отдохнуть и восстановиться, а наш крепыш (об имени мы еще даже не думали) насытиться и уснуть. Отгородившись от пока не совсем узнанного мира дверью, наконец-то смогли обняться, желая лишь одного — чувствовать присутствие друг друга. И стояли так молча, пока малыш не завозился на моих руках.

— Не знаю, найдем ли мы когда-нибудь объяснение случившемуся с нами, но я безумно рад, что ты не дала мне уйти в будущее одному, — прижавшись лбом к моему, шепнул Орино.

— Мы не должны были расставаться!

Это убеждение возникло в душе в тот самый миг, когда я узнала о решении Орино оставить меня и ребенка в двадцать первом веке.

— Как ты понял это? Почему остановился в шаге от перехода? Дал мне шанс тебя догнать?

— Признался себе, что для меня мука отказываться от тебя, потому что вместо презрения я испытываю к тебе нечто, чему у нас нет названия. У тех — «других» верлианцев.

Я понимала, что он говорит мне о том настоящем, которое мы покинули, переместившись в прошлое.

— Теперь вам знакомо это чувство. Не знаю, кого мы должны благодарить за это, но теперь и верлианцы способны любить. И я счастлива, что могу признаться тебе снова…

— Нет, — перебил Орино, коснувшись рукой моих губ. — Это мой час, время, когда ничто не мешает признаться мне: я люблю тебя! И как же невообразимо трудно мне было в это поверить! Но я понял это еще там, в прошлом.

— Я почувствовала, — кивнула ошеломленная я, глядя на Орино во все глаза.

Давно я перестала надеяться, что можно услышать от него эти слова.

— Мы оставили все в прошлом, чтобы снова быть вместе. Ведь теперь мы знаем и понимаем друг друга по-настоящему, — улыбался мой верлианец. — В этом смысл любви: принимать свою половинку такой, какая она есть.

— А что же дальше?

Я взглянула на спящего ребенка.

— Мы будем жить этой жизнью, потому что этот мир избавил нас от большинства различий. Освоимся в новых реалиях и доживем до старости вместе. Не думаю, что существует что-то еще, способное меня напугать. Скоро отправимся на Верлинею.

Мой возлюбленный смотрел мне в глаза, словно заклиная не спорить.

— Да, — прислушавшись к себе, согласилась я с Орино, — трудности уже не пугают. Это мелочи по сравнению с нашей проверкой, уготованной судьбой.

ЭПИЛОГ

Прижавшись лбом к прозрачной стене, я смотрела на проплывающую мимо нашего дома стайку пестрых медуз. Этот дом, подобно другим строениям на Верлинее, был выращен его владельцем в гевлее — особой, затвердевающей со временем в прочнейшую мембранную поверхность растительной культуре. Этот дом стал нашим. И он был особенным, как и дома других смешанных семейных пар. Часть его находилась на суше, часть — погружена в воду. Пример совместимости наших рас — компромисс возможен.

По прошествии года после рождения ребенка я наконец-то смогла разобраться в своей «новой» жизни. И оценить случившееся с нами. Поверить в свершившееся чудо — в возможность для нас понимать друг друга, доверять, ценить и любить.

Авария в прошлом, изменившееся будущее, роды — все это сделало нас немного сумасшедшими. Ощущение нереальности преследовало не один день, пугая неизвестностью. Будут ли еще перемены, вдруг все не закончилось — в первую очередь в нас самих.

Неделю, а возможно и больше, мы просто страшились говорить о чем-то помимо малыша. Установившаяся между нами душевная близость казалась такой хрупкой, что оба отчаянно желали закрепиться в соединившем нас маленьком мирке, старались стать настоящей семьей.

Оба мы первое время ожидали, что неосмотрительным словом или поступком разрушим его, вернувшись к прежним обидам и отчуждению. Но возникшая общность, чувство любви, в которую мы поверили оба, не исчезали. Может, нас объединяло «особенное» восприятие этого времени. В отличие от современников мы единственные доподлинно знали, что случилось бы, пойди развитие земной цивилизации иначе. И это знание заставляло нас жить с полной самоотдачей, наслаждаясь каждым мгновением, не терять время на ссоры и обиды. Мы достаточно потеряли его в… прошлый раз.

Тем более нам не пришлось вживаться в это время, ища для себя место под солнцем. Мы всего лишь приняли свои судьбы, став Региной из водного народа и Орино из высших верлианцев, который вместе с другими собратьями при помощи землян и марсиан занимался реализацией крупнейшего в нашей звездной системе проекта. Он трудился над созданием искусственной звезды!

Это была работа не для одного поколения наших народов. Но первые этапы функционирования искусственных накопителей звезды должны были запустить еще при нашей жизни. Как уже начали процесс воссоздания атмосферы Марса.

Или крепчайшей связью стал наш сын?

Мы оба, изнуренные тревогами и пережитыми испытаниями, так долго искали свой путь во времени, что больше всего нуждались в стабильности. В покое. В якоре… Им и стал наш малыш, навсегда связав с этим временем. Нас объединила не только любовь друг к другу, но и к ребенку. Об имени мы заговорили дня через три, после того как наконец-то остались в уединении нашего жилища в кольце моего рода. Эти три дня прошли в заботах и восхищениях, молчаливых прикосновениях, что без слов дарили нежность, выражая переполнявшие нас чувства. Слова пришли позже.

— Тиравиас? — в какой-то миг, когда мы, уложив малыша, покинули его ненадолго, отправившись перекусить. — Тири?

Я поняла Орино сразу, он говорил об имени ребенка. Поняла и… согласилась. Без этого сумасбродного гения не было бы ничего — ни нас, ни нового мира, ни, собственно, ребенка.

— Да, — шепнула я, соглашаясь, позволяя его пальцам переплестись с моими.

Мы опять молчали, вглядываясь в глаза, в которых отражалась наша общая радость. Наговорить много всего успели в прошлом, а сейчас важнее было просто чувствовать. И постепенно — шаг за шагом — учиться верить, понимать, что эти чувства реальны и они с нами навсегда.

Многое меняется в верлианцах при смене ступени. Прожив год на Верлинее, погрузившись с головой в мир их планеты, я в полной мере осознала эти перемены. Как и у нас, народы суши и воды неразрывно связаны друг с другом, но и фантастически далеки по своему мироощущению, смыслу существования! Высшие более собственники, порой большие эгоисты, и они наиболее способны ощущать все оттенки эмоций!

Но родительский инстинкт в них неизживаем. Они совершенно невообразимые отцы! Начать с того, что каждому высшему верлианцу в случае появления высшего потомка положен двухлетний отпуск. И именно для заботы о детеныше! Все это мы «вспомнили», приняв свою новую жизнь как данность.

У верлианцев неизменно первое время именно отец заботится о ребенке и оберегает его. Нам эта возможность побыть вместе пошла только на пользу, позволив окончательно сблизиться. Без необходимости быть полностью посвященной заботам о ребенке я получила возможность больше узнать о Верлинее и ее жителях. А кое с кем даже подружиться. Естественно, в первую очередь с друзьями Орино, парой высших верлианцев — Кьело и Ньером. Вскоре за нами и они вернулись на родную планету, завершив работу на земной подводной базе.