Читать книгу "Гладиатор - Филипп Ванденберг"

– Погляди, – продолжал восторгаться Плиний, – это трофеи, захваченные Титом в Иерусалиме, в разрушенном им храме. Этот стол из чистого золота весит много талантов*. Или взгляни на подсвечник, похожий на колонну с выступающими, подобно остриям трезубца, тонкими ветвями. На ветвях размещается семь светильников. Число семь считается у иудеев священным.

Семьсот пленников, отобранных, судя по всему, за силу или красоту, шли перед триумфаторами. Пестрые одежды скрывали кровоподтеки и раны на их телах.

– Хитер Веспасиан, – заметил Плиний. – Он вывел сюда только самых крепких мужчин и самых красивых женщин. Римляне должны поверить, что лучших рабов не найдется во всей империи. Это, естественно, поднимет их цену, и денежки за проданных рабов потекут в императорскую казну.

– Какие чудесные темные волосы у этих рабынь, – восхищенно проговорила Плиния, – а какая гордая походка! Я думаю, продать их Веспасиану не составит труда.

– Конечно, – ответил ее брат. – А ты что на это скажешь, Вителлий?

Вителлий пристально смотрел на шедших навстречу туманному будущему рабов. Мысли его вернулись на двадцать лет назад, в прошлое, когда он любил еврейскую девушку, такую же как те, что сейчас проходили перед ним. Многое изменилось с тех пор. Жалкий лудильщик превратился в одного из самых видных граждан Рима, робкий юноша – в самоуверенного мужчину, бедняк стал крезом. Деньги, которых тогда ему хватило бы на целый год, он тратил сегодня за один день. Tempora mutantur… Времена меняются!

Как выглядела бы сегодня Ребекка? Как та малышка с темными глазами и грациозной походкой? Чепуха, она ведь тоже стала на двадцать лет старше. Возможно, сейчас она вовсе бы ему не понравилась. Быть может, изменилась не только ее внешность, но и характер. Или, может, эта очаровательная девушка стала в конце концов шлюхой, за деньги обслуживающей всякий похотливый сброд. Да и жива ли она вообще? Ей пришлось строить новую жизнь одной, без всякой поддержки, в чужой стране. Наверное, ей пришлось выйти замуж за первого попавшегося мужчину – что же ей еще оставалось делать? Может быть, у нее уже куча ребятишек с такими же глазами и волосами. О Ребекка…

– Гляди, Вителлий! – схватил соседа за рукав Плиний. – Вот они, наши герои.

Триумфаторы ехали на одноосной колеснице, в которую была впряжена четверка белых лошадей. Император Веспасиан стоял посередине, сильной рукой управляя напуганными криками зрителей животными. По его правую сторону Тит, покоритель Иерусалима, благосклонно приветствовал толпу. Домициан, которому едва исполнилось двадцать лет и который был на двенадцать лет моложе брата, посылал зрителям воздушные поцелуи, на которые толпа отвечала истерическими воплями.

– Слава тебе, Веспасиан! Слава тебе, Тит! Слава тебе, Домициан! – встречал их тысячеголосый хор.

Позади каждого из триумфаторов стоял раб, державший лавровый венец над головой своего господина. Время от времени эти рабы произносили, склонившись к ушам полководцев, слова, которые, согласно древнему обычаю, должны звучать в момент величайшего триумфа. Memento mori!.. Помни о смерти!

Как же долго пришлось дожидаться римлянам такого триумфа! Сейчас каждый из них чувствовал себя победителем, завоевателем, господином всего мира. Забыта была борьба между жалкими претендентами на императорский трон – угрюмым Гальбой, скрягой Оттоном и обжорой Вителлием, забыты чистки, которые каждый из них проводил, уничтожая сторонников своего предшественника. Рим устремлялся, казалось, навстречу новому, лучшему будущему.

Триумфальное шествие завершилось веселым народным праздником. Люди танцевали на улицах. Бесплатно наливалось вино, раздавались хлебцы, жарились на вертелах цельные бычки – каждый мог есть и пить вдоволь. Плиний и Вителлий не в состоянии были выбраться из окружавшей их толпы празднующих римлян. Их самих охватило чувство радости, с которым люди отмечали торжественное событие. Они тоже танцевали и пели до тех пор, пока на город не опустились вечерние сумерки.

– Слава императору! Слава Титу!

Для Плиния это было одновременно и прощание с Римом – ему предстояло занять должность прокуратора в Южной Галлии.

– Когда ты отправляешься? – спросил, прощаясь, Вителлий.

– Послезавтра, на рассвете. Вещи уже уложены. Дорога займет пять дней.

Они распрощались, пожав, по обычаю римлян, запястья друг друга. Обернувшись к Плинии, Вителлий проговорил:

– Если тебе или твоему малышу понадобится помощь, знай, что я всегда готов оказать ее.

Невольничий рынок на Бычьем форуме произвел на Вителлия завораживающее впечатление. Хотя рабов в Риме были сотни тысяч, они по-прежнему оставались дефицитным товаром, и сделки по большей части совершались втихомолку. Ничего поэтому удивительного, что на следующий день после триумфального шествия тысячи состоятельных римлян устремились на рынок, чтобы приобрести красивого юношу или смуглую девушку, приглянувшихся во время шествия.

Рабы стояли на ступенях рыночного зала, у входа в храм Цереры и на ими же построенных трибунах, скованные друг с другом и разбитые на дюжины, словно пригнанный на убой скот. Стояли с усталыми, полными отчаяния лицами. Сейчас, без пестрых нарядов триумфального шествия, они выглядели далеко не так экзотично и красиво.

Выкрики продавцов мало чем отличались от того, что они выкрикивали в обычные дни, когда здесь продавался мясной скот.

– Римляне, подходите поближе! Взгляните на эти мускулы, на эти крепкие ноги. Ничего подобного вы еще долго не сможете купить. Две с половиной тысячи сестерциев за этого пригожего раба из далекой Иудеи!

– А говорить по-нашему он умеет? – крикнул кто-то, обращаясь к продавцу.

– Откуда? – не задумываясь, парировал тот. – Он же не думал и не гадал, что когда-нибудь станет рабом в Риме.

Стоявшие вокруг римляне дружно расхохотались.

– А как насчет этой симпатичной девчонки? – продолжал продавец, выталкивая вперед совсем юную девушку, почти ребенка.

Она отшатнулась, задев рукой щеку продавца. Взмах, и бич опустился на обнаженную ногу девушки, которая с трудом удержалась от крика. В глазах блеснула нескрываемая ненависть.

– Как видите, – шутливо произнес продавец, – это еще дикий зверек, которого придется укрощать. Зато потом она из руки у вас есть будет!

– Две тысячи сестерциев!.. Две тысячи пятьсот!.. Три тысячи!..

Римляне торговались. Каждому хотелось приобрести эту девушку.

– Граждане! – еще более подогрел покупателей продавец. – Она стоит намного больше, потому что все еще девственница, а где такую найдешь в Риме!

С этими словами он сорвал с нее коротенькое платьице. Однако, вместо того чтобы прикрыть наготу руками, девушка, сделав непристойный жест, плюнула прямо в лицо одному из орущих зевак, что немедленно подняло цену еще на пятьсот сестерциев. В конце концов, заплатив четыре тысячи сестерциев, секретарь одного из пышно одетых аристократов увел девушку прочь.