Читать книгу "Девушка без Бонда - Анна и Сергей Литвиновы"

Не раздумывая над тем, что делает, Таня прихватила из столовой острый нож для разрезания мяса. Быстро вернулась к себе в комнату, сменила туфли на шпильках на кроссовки и взяла фонарик (уличного освещения на острове, разумеется, не было).

Таня не знала, где живет Марселла, точнее, представляла лишь в общих чертах: в центре острова, скрытые за живой изгородью, помещались скромные домики для персонала. Однако, в каком из них обитала кубинка, Садовникова не ведала. Она несколько раз напрашивалась к служанке в гости, но та всякий раз отнекивалась: комната убогая, стыдно мне, мол, тебя туда звать. Но теперь Татьяна решительно направилась в сторону жилища персонала: уж кто-нибудь из обслуги покажет ей комнату Марселлы.

Однако внутреннее чутье вдруг шепнуло Тане: пройтись сначала вдоль берега – может, кубинка отыщется там?

Освещая себе путь фонариком, она пошла вдоль линии прибоя. Светила только себе под ноги: совершенно не нужно, чтобы ее кто-то заметил.

И вдруг, не доходя метров тридцать до их с Марселлой убежища – зарослей на берегу, скрывающих крохотный пляжик, – Садовникова заслышала голоса.

Тут же остановилась, погасила фонарь, прислушалась. Доносился в основном мужской голос. Мужчина говорил, злился, гневался. Иногда в монолог вкрапливались женские возражения. Они звучали умоляюще.

На таком расстоянии невозможно было разобрать, кто разговаривает, как и расслышать, на каком языке идет беседа, но Таня почему-то уверила себя, что спорят Ансар и Марселла.

Не зажигая фонарика, она двинулась к зеленым зарослям, ограждающим пляжик. За листьями стал виден пробивающийся, колышущийся люминесцентный свет. И голоса зазвучали слышнее. И накал разговора тоже стал выше: еще яростней нападал мужчина, еще жалобней защищала себя женщина.

Осторожно, чтобы не шуметь (Костенко ее все-таки хоть чему-то, да выучил), Татьяна бросилась в заросли. Она не знала, что будет делать, но чувствовала: Марселле нужна ее помощь. Срочно!

Протиснувшись сквозь лаз в зарослях (кто про него не знает, ни за что не отыщет, особенно в темноте), Таня оказалась на территории пляжа.

Ее догадка оказалась верной. Спиной к ней стоял Ансар – слава богу, он не заметил явления Татьяны. В правой руке шейх держал пистолет, в левой – фонарь. Оба своих орудия он направлял на Марселлу. А та представляла собой самое несчастное зрелище. Стоя в красивом цветастом платье на песке на коленях, она вздымала свои полные руки к Ансару. По ее щекам струились слезы. А Ансар что-то быстро говорил ей гневным и презрительным тоном.

На той скорости, на которой изъяснялся шейх, Татьяна не могла разобрать из его речи – на арабском языке, естественно – ни слова. Но вот Марселла… Она – хоть и была ослеплена и напугана – все-таки разглядела Таню за спиной своего мучителя и – видимо, вспомнив те уроки арабского, которые в свое время давала Садовниковой, – очень отчетливо, членораздельно прошептала, обращаясь к своему палачу: «Пожалуйста, не убивай…» Эти слова – на самом деле адресованные Тане – Садовникова хорошо поняла.

Да и без пояснений ясно: Ансар собирается застрелить Марселлу. Он уже начал приподнимать пистолет и целиться в голову негритянке. А дальше… Таня даже хорошенько не отдавала себе отчета в том, что творит: ее вели инстинкты, на которые когда-то Костенко-Чехов учил полагаться больше всего.

Она подскочила и в прыжке обеими ногами ударила араба в спину. Тот, невысокий и довольно легкий, не ожидавший удара, полетел в песок лицом вниз. И пистолет, и фонарик вывалились из его рук. Татьяна тоже не удержалась на ногах и после приземления завалилась на бок.

А последующие события Садовникова видела как бы клочками, словно при освещении стробоскопом.

Марселла первой замечает, куда упал фонарь шейха, и с неожиданным проворством для такого большого тела вскакивает с коленей и бросается к нему. В этот момент Ансар, лежа на песке, разворачивается, видит, кто его ударил, и пружинисто кидается на Татьяну. Она едва успевает подняться на ноги – как сильнейший удар его кулака снова сбивает ее с ног.

Девушка едва не теряет сознание. В голове все кружится. Однако она замечает, что араб уже повернулся к Марселле и, хищно осклабясь, подступает к ней.

Несмотря на падение, Таня не выпускает из рук свой фонарик. И сейчас она, с трудом снова поднявшись на ноги, включает его, но направляет не на шейха, не на кубинку, а шарит лучом по песку, пытаясь отыскать упавший ансаровский пистолет.

Марселла тоже встает, а ослепленный яростью шейх хватает негритянку за горло и начинает душить. Та падает навзничь и всей своей массой увлекает араба за собой.

И в этот момент луч Таниного фонаря высветляет пистолет – черный на белом песке. Он лежит от нее в двух шагах. А Марселла уже хрипит – стальные руки шейха сжимают ей горло, глаза кубинки вылезают из орбит.

И тогда Садовникова, не раздумывая, поднимает пистолет и направляет и его, и свет фонаря на спину Ансара. А потом – стреляет. Выстрел звучит оглушительно. Тело Ансара дергается. Между его лопаток появляется красное пятнышко. Хватка его слабеет, и кубинка рывком сбрасывает его с себя. Ансар падает навзничь на песок. Грудь его в крови. Однако он, как сомнамбула, как терминатор, со страшной гримасой, исказившей его лицо, поднимается на ноги и, вытянув руки, делает несколько шагов по направлению к Тане. Она светит ему фонарем прямо в лицо. Пистолет пляшет в ее руках. Араб пытается загородиться рукой – то ли от света, то ли от пули. Таня, зажмурившись, снова стреляет. Выстрел отбрасывает Ансара на песок. Его тело дергается и замирает – наверное, навсегда.

«Я надеюсь, больше он не воскреснет…» – мелькает у Татьяны, и она даже дивится себе: сколько же в ней, оказывается, скопилось ненависти к шейху! И ни единого грана жалости… И даже нет ужаса оттого, что она, первый раз в жизни, убила человека…

Садовникова бессильно опускает руки. Пистолет выпадает на песок.

* * *

Через минуту напряжение схлынуло, пришли опустошение и отвращение. Татьяну стала бить крупная дрожь.

Марселла подошла к ней и крепко обняла.

Таня прижалась к ее большой груди и заплакала.

– Ничего, ничего, моя миленькая, – успокаивающе гладила Таню по плечам кубинка. – Все прошло, все кончилось.

Садовникова, изо всех сил стараясь быть сильной, скривила рот в подобии улыбки и сквозь слезы прошептала:

– Как видишь, твое колдовство не помогло…

– Тобою управляли духи предков, – без тени сомнения заявила кубинка. – Во всяком случае, его они точно свели с ума. Таким диким и злобным я его ни разу в жизни не видела.

Таня попыталась улыбнуться, вырвалась из объятий Марселлы и вытерла слезы со своих щек.

Приступ плача быстро кончился, и она почувствовала себя лучше.

Тут она заметила, что и красное платье негритянки, и ее собственное, черное, испачканы кровью.