Читать книгу "Под псевдонимом Ирина - Зоя Воскресенская"

(Выступление по радио)

Родом я с Тульской земли, как и мои предки, о которых мне известно только до третьего поколения. Родилась в железнодорожном поселке при станции Узловая, там прошли младенческие годы. Но своей настоящей родиной считаю город Алексин, в котором провела детство. Это волшебный край приокских заливных лугов с запахом полевой клубники, кондового бора с толстым мшистым ковром, где даже в пасмурный день светло от бронзовых мачтовых сосен, красавицы Оки с широким правобережным пляжем тончайшего золотистого песка и крутыми левыми берегами, которые осенью являют собой такую яркую палитру красок, от которой сладко щемит сердце. Ока была богата всяческой рыбой, леса — ягодами и грибами, березовые рощи — птичьими хорами. Шесть десятилетий миновало с тех пор, а я помню каждую излучину реки, большак в лесу, огромную березу на краю железнодорожной насыпи, сосну-колдунью, от которой шла многоступенчатая лестница к железнодорожным путям. И наш бревенчатый домик в зарослях сирени, а зимой утопающий в снежных сугробах, а от калитки до крыльца глубокий снежный коридор. И школа… И первая учительница Мария Павловна Малинина. Она умело и уверенно приобщала нас к миру прекрасного, доброго. Враг зубрежки, приучала к самостоятельной работе с книгой. Затем было много учителей и в гимназии, и в трудовой школе, и в вечерней, но ни одного не запомнила. А Марию Павловну — на всю жизнь.

А первое знакомство с театром произошло встречей с труппой московского Малого театра, приехавшего на гастроли в Алексин. В имении «Борок» у художника Поленова познакомилась с его коллекцией картин. В доме хранились замечательные изделия моей прабабки — крепостной художницы, золотошвейки и кружевницы. Друзьями дома были чудо-мастера Мышегского завода, их кружевные изделия из чугуна соревновались с изделиями моей прабабки Матрены. На Мышегском заводе была изготовлена решетка вокруг Александровского сада в Москве, украшающая его до сих пор. Мышегские мастера отливали фигуры для Триумфальной арки, что стоит до сих пор на Кутузовском проспекте в Москве.

Все вокруг было подлинно полноценным в прекрасном сочетании творения природы и человеческих рук. И, конечно, мама, мама-труженица, мама-певунья, мама — товарищ наших детских игр и всяческих затей. С ней вперегонки плавали, играли в горелки, скатывались с крутых «дачных» гор на самодельных лыжах, мастерили ледянки, зимними вечерами делали украшения для елки. Весной она будила нас ночью, когда Ока с пушечными выстрелами ломала ледовый панцирь, и мы бежали смотреть и слушать это великое чудо природы, когда огромные пластины льда наползали на быки железнодорожного моста и содрогались его кружевные арки и жалобно гудели. Мама водила нас в березовую рощу слушать соловья, а зимними вечерами бабушка Степанида Ивановна рассказывала сказки и легенды, притчи и предания, большинство которых я потом много позже нашла у Толстого.

В нашей большой бревенчатой столовой по вечерам собиралась молодежь к маме на посиделки. Пели песни, в крещенские вечера топили воск, приносили сонную курицу, которая должна была клевать зерна на перевернутых записках с пожеланиями девушек.

Съели все старые телячьи шкуры, которые много лет висели в сарае. Мама обжигала с них в печке волосяной покров, неделями вымачивала в воде, чистила, скоблила и варила суп. Единственной кормилицей была корова, но нам доставалось снятое молоко, и то не всегда. Сливки, масло и творог предназначались для больного туберкулезом отца…

Революция докатилась до нашего городка эшелонами солдат, едущих с фронта в теплушках, исписанных разными лозунгами «Да здравствует революция!» На одних вагонах было написано: «Долой временное правительство!», «Да здравствует Ленин!», «Да здравствует партия большевиков!», на других: «Да здравствует временное правительство! «Позор большевикам — пособникам германцев!», «Долой войну!».

Вместе с Октябрем в жизнь вошло новое удивительное, сильное и доброе слово «декрет». Люди уважительно увенчали его прилагательным «ленинский». Ленинский декрет о мире — стало быть, конец проклятой войне, а значит, и болезням, и голоду, и разрухе. Ленинский декрет о земле — и с земли снимались помещичьи цепи и ограды, земля становилась общенародным достоянием. Однажды классный руководитель в школе объявил нам, что вышел ленинский декрет о бесплатном детском питании. Это означало конец голоду. Нам стали выдавать ежедневно горячую похлебку и кусок хлеба. В те голодные годы это было спасением не только для детей, но для всей семьи. Почти каждый день в газетах публиковался какой-то новый «декрет», и он нес людям добро, ограждал ото зла, невзгод, несправедливости. Благословенное, ленинское слово «декрет».

ВСПОМИНАЕТ НАЧАЛЬНИК ЧЕТВЕРТОГО УПРАВЛЕНИЯ МТБ СССР ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ПАВЕЛ АНАТОЛЬЕВИЧ СУДОПЛАТОВ

В октябре 1941 года создалась реальная и большая угроза захвата Москвы немецко-фашистскими войсками. На этот случай была создана автономная агентурная группа, которая предназначалась для покушения на Гитлера, если он, как мы думали, появится в Москве. В состав группы входили композитор Лев Чехов и его жена Маргарет. Оба были в родственных отношениях с известной актрисой Ольгой Чеховой, которая жила в Берлине и была близка к Герингу и ко всей немецкой верхушке.

Затем позднее, когда отпала опасность захвата Москвы, план покушения на Гитлера все же сохранялся. Осуществление этого плана намечалось провести через князя Родзивиля и Ольгу Чехову, имевшую доступ в высшие круги немецкого рейха. Позднее план покушения на Гитлера был Сталиным отменен.

После войны Берия вынашивал свой план объединения западной и восточной частей Германии. В этой связи он был намерен использовать для переговоров с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром нашего нелегала Грегулевича и опять же Ольгу Чехову.

К тому времени Зоя Рыбкина работала начальником немецкого отдела внешней разведки и должна была поехать в Берлин для встречи с Ольгой Чеховой. Естественно, это было чрезвычайно важное и секретное задание. С Ольгой Чеховой она встретилась 26 июня 1953 года. И в этот же день в Москве был арестован Берия. На другой день Зоя Рыбкина позвонила мне по ВЧ и доложила о том, что встреча состоялась. Я, не вдаваясь в подробности, приказал ей, не объясняя причин, первым же военным самолетом вернуться в Москву.

Но легче сказать, чем сделать. В то же время Гречко, командовавший нашими войсками в Германии, получил из Москвы приказ арестовать всех, кто в последние дни прибыл в Берлин из числа высших функционеров органов государственной безопасности. Кроме Зои, там в этот период находились Амаяк Кобулов и Сергей Гоглидзе, которые приехали в Германию совсем по другому поводу. Когда Гречко доложили, что вместе с Кобуловым и Гоглидзе в Берлине по заданию Судоплатова находится начальник немецкого разведывательного отдела женщина-полковник, он был страшно удивлен, тем более что ему ничего не говорила моя фамилия. Спасло Зою только то, что в охране, которая задержала названных мною лиц, находился офицер ГРУ, который ее знал лично и сумел убедить Гречко, что это не тот человек, которого нужно арестовывать.

Ни в Берлине, ни в Москве Зоя Рыбкина не писала никаких документов о цели своей поездки в Берлин. План Берия по объединению Германии был убит в зародыше. 29 июня 1953 года Президиум Политбюро ЦК СЕПГ ГДР принял на своем заседании новое направление в политике.