Читать книгу "Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая"

В эти дни она жила в спальне Рерика – хозяин все равно ее покинул, а кому же, как не «королеве Альдейгьи», занять освободившееся место? Хотя в крепости уже стало гораздо свободнее: поскольку войско Хельги ушло назад к Дивинцу, где оставались его корабли, в самой Ладоге было спокойно, и люди возвращались в оставленные дома, только скотину и самое ценное из спасенных пожитков пока хранили в крепости.

К вечеру третьего дня работа была закончена, и плод своих трудов Предславе неожиданно понравился. Готовая рубаха оказалась гораздо менее кривой, чем можно было ожидать при таких условиях, и смотрелась хоть и непривычно, но привлекательно. «Только бы не оказалось узко в груди!» – думала она, вспоминая плотное сложение Хельги.

Как Предслава намерена передать выкуп, никто ее не спрашивал, кроме Вояты, но и ему она не ответила. Все были потрясены тем, что старшая жрица, не выходя из крепости и даже не видя врага, сумела точно предсказать его действия, притом благоприятные для Ладоги, но вопросов не задавали и не очень удивлялись – на то она и старшая жрица! Даже пожилые женщины и старухи, прежде считавшие, что дочка попрыгуньи Дивляны слишком молода для столь почетной должности, теперь значительно поджимали губы и уважительно кивали.

А Вояту Предслава еще в первый же день убедила поскорее отправляться в Словенск. Он хотел сперва дождаться исхода переговоров, чтобы рассказать вую Велему о положении дел, но Предслава заверила, что ждать нечего, все условия ей уже известны заранее. С трудом, но Воята ей поверил, а три дня при такой дальней дороге и правда не стоило терять. Теперь он был уже, как она надеялась, на полпути в Словенск. Ждать оставалось недолго, уже совсем скоро дело возьмет в руки воевода Велем. Но пойдет ли он на мир с убийцей своего единственного сына?

На третий вечер Предслава удалилась в спальню и закрыла дверь, велев никому к ней не входить. Лежанка все еще была отодвинута от лаза, и Предслава без приключений добралась до Велесовой пещеры. По дороге она и боялась, и желала снова встретить там Хельги, и от волнения не замечала камней под ногами. Хотя понимала, что это получится едва ли: не мог же он сидеть в пещере день и ночь, поджидая ее, а время встречи они ведь не назначили. Обнаружив в пещере лишь тишину и пустоту, Предслава ощутила одновременно и разочарование, и облегчение. Она слишком много думала о нем и не могла избавиться от власти, которую этот человек приобрел над ее мыслями, и это не нравилось ей. Положив рубаху на Велесов камень, Предслава напоследок погладила ее, пробежала пальцами по многочисленным швам. Ей почему-то было жаль расставаться с этой вещью, в которую она поневоле вложила столько души. Казалось, вместе с этим удивительным нарядом она дарит Хельги часть себя. Стоя в темноте под землей, на границе между Тем и Этим Светом, она ощущала себя в предании, в саге, которая ничуть не хуже тех, что рассказывают об Одде Хельги. И пусть тут нет чаш из золота вместо светильников – в чашах ли дело?

Вернувшись, она устроилась на Рериковой лежанке, к которой успела привыкнуть, и закрыла глаза, пытаясь заснуть. Но против воли представляла, как Хельги с факелом в руке идет по знакомому ей подземному проходу, как проникает в пещеру, как приближается к камню и как отблеск огня падает на пылающий красочный шелк… Он увидит, как старательно она соблюдает уговор… Предслава очень надеялась, что ему понравится ее работа. Иначе она была бы сильно разочарована. И не только потому, что от этого зависит успех переговоров…

Она то проваливалась ненадолго в неглубокую дрему, то ее вновь выносило на поверхность сознания, мысли сменялись грезами, видения прошлого, настоящего и неясные надежды на будущее наплывали одно на другое… Пошевелившись, она вдруг наткнулась на кого-то; кто-то живой и теплый плотно прильнул к ней сзади, чьи-то руки обняли ее, чьи-то губы крепко прижались к ее шее. Кожу пощекотали мягкие волоски усов и бороды. В полусне у нее мелькнула мысль о Вояте, но она помнила, что он сейчас должен быть за три дня пути отсюда, даже дальше. А главное – запах: она ощущала незнакомый теплый запах тела, приятный, новый, совсем не как у Вояты. Предслава повернулась, уперлась рукой в грудь того, кто лежал рядом с ней. Пальцы коснулись чего-то очень гладкого и местами неровного; вспомнилось жуткое ощущение мелких прохладных чешуек под пальцами в ту ночь в Коростене, когда к ней под видом уже мертвого Володыни приходил Зверь Забыть-реки…

Это воспоминание окончательно пробудило ее, она вздрогнула и попыталась отодвинуться. Уже светало, при бледном сиянии рассвета из окошка она различила, что рядом с ней на лежанке действительно находится человек. В полутьме перед ней, совсем близко, было уже знакомое лицо с прямым носом, красивыми черными бровями и маленькой рыжеватой бородкой; темные волосы, зачесанные назад и заплетенные в косу, оставляли открытым широкий прямоугольный лоб, а на Предславу смотрели уже знакомые глаза с выражением соблазна, вызова и легкой насмешки.

– Что это? Кто… Как ты сюда… – шепотом ахнула она, пытаясь сесть, и он, вопреки ожиданиям, легко выпустил ее.

– Пришел поблагодарить тебя. – Хельги приподнялся, подперев локтем голову, и она увидела, что на нем надета новая рубаха; это ее гладкого шелка и швов Предслава коснулась в темноте.

– Ты смог пройти… – Она бросила взгляд на открытый лаз.

– Конечно. я все могу.

– Ты видишь, я выполнила наш уговор… – Предслава отодвинулась от него как могла дальше на одной лежанке, но ей вовсе не хотелось вскочить, закричать, убежать.

Напротив, она была убеждена, что никому, кроме нее, знать о его появлении в крепости не следует, хотя само по себе это казалось еще более удивительным делом, чем посещение змея-летавца.

– Тебе… хорошо сидит? – озабоченно уточнила она, кивнув на рубаху. Ее беспокоила оценка проделанного труда, и было бы обидно, если при всем старании что-то оказалось не так. – В груди не узко? Под мышками не жмет?

Она не смогла вставить в подмышки ластовицы, потому что не хватило шелка среди тех пожитков, которые самые богатые из ладожских женщин сумели унести с собой в крепость. Предславе даже пришлось отрезать по куску от рукавов собственной далматики, привезенной из Киева, а не то рубаха Хельги сзади получилась бы короче, чем спереди.

– Все отлично! – Хельги потянулся и снова устроился на подушках своего отца так удобно, будто на своих собственных. Впрочем, откуда ему знать, что это постель его отца? – Все как надо. А вот это уже похоже на жилище королевы, – одобрительно заметил он, оглядываясь. – Не то что в том подземелье. Наверное, золотые чаши у тебя там?

Он кивнул на пару больших ларей под расшитыми крышками. В спальне Рерика действительно было на что посмотреть: на бревенчатых стенах висело три восточных ковра, несколько греческих одежд из плотного яркого шелка с вышивкой золотыми нитями, несколько дорогих мечей, секира с серебряной насечкой на лезвии.

– Именно там, – подтвердила Предслава, но не стала уточнять, что и одежды, и ковры, и меха, и содержимое ларей принадлежат вовсе не ей, а отцу Хельги, которого он уже, по сути, выгнал из дома.