Читать книгу "Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон"

Джулиана вздрогнула словно от пощечины:

– Но я его не покидала!

– Ах нет? – Маккензи кивком указал на двери столовой. В его зеленых глазах притаилась печаль. – Ваш интимный завтрак свидетельствует об обратном!

Джулиана ахнула, хотя к ее возмущению примешивалось и легкое чувство вины:

– Но Джордж Уиллоуби кузен Патрика… и между нами нет ничего… ничего, что бы не подобало…

– Рука джентльмена лежала у вас на коленях, я ясно это видел. Вряд ли в этот момент вы думали о муже, леди Хавершем!

Джулиана уже собралась с силами, чтобы дать оскорбителю подобающий ответ, но тут желудок свело жесточайшей судорогой. Она стремглав кинулась к подставке для зонтов, и ее обильно вырвало. Затем у нее мучительно закружилась голова, и прошло еще немало времени, прежде чем она рискнула вновь взглянуть на гостя.

– И давно ли вам вот так нездоровится? – спросил Маккензи, с любопытством глядя на нее.

В глазах Джулианы словно клубился серый туман, она видела еще хуже, чем обычно.

– Это просто нервы, не стоит беспокоиться. Возможно, взбитые сливки оказались несвежими. Ума не приложу, как объяснить мистеру Питерсу, что стряслось с зонтами…

Маккензи вздернул темную бровь:

– Моя Джорджетт держит поблизости ночную вазу, когда ей вот так нездоровится. Разумеется, в такие дни я стараюсь ночевать на диване в гостиной. – Он надел шляпу и направился к дверям. – Если вы нездоровы, то лучше вам остаться дома, а не трястись в экипаже. Патрику сейчас нужна ваша сила, а не такие вот представления, леди Хавершем…

Глава 26

При звуке ключа, поворачивающегося в замке его темницы, Патрик всякий раз холодел от ужаса.

И страшился он вовсе не того, что сулит ему лично чей-то очередной визит. Он жил в постоянной тревоге за Джулиану. Даже во сне ему виделось, как тюремщики приносят весть о ее ранении… или даже хуже.

И на этот раз, едва заслышав знакомый звук, Патрик вскочил на ноги и приготовился к самому худшему. Но при виде знакомой фигуры Джеймса Маккензи с плеч Патрика словно свалилась невидимая тяжесть.

– Черт бы тебя побрал, Маккензи! – улыбнулся Патрик. – Наконец-то ты соблаговолил почтить меня визитом… а я уж было подумал, что и ты счел меня виновным.

Джеймс хихикнул:

– Единственное, в чем ты провинился, – это в вопиющем несоблюдении норм личной гигиены. – Он сгреб друга в объятия. – По-прежнему отказываешься регулярно принимать ванны…

Патрик слегка поморщился – синяки на ребрах уже понемногу заживали, но он все еще не вполне был готов к медвежьим объятиям товарища.

– Знал бы ты, как я тебе рад!

Джеймс насмешливо фыркнул:

– Хорошо, что хоть кто-то здесь мне рад. Твои тюремщики там, за дверью, испытывают противоположные чувства. Мистер Блайт прямо-таки позеленел, когда я представился твоим адвокатом, да к тому же потребовал твоего перевода в Норт-Райдинг. – Маккензи покосился на дверь, изумленно вздернув бровь: – Неужели Чиппингтон настолько мал, что для тебя не сыскали иного тюремщика, кроме твоего кузена?

– Уверяю тебя, кузен Блайт сторожит меня, не смыкая глаз. Он в десять раз надежней любого наемного стража, – сухо сказал Патрик. – И где, скажи на милость, тебя так долго носило?

Джеймс помялся и вновь покосился на дверь.

– Чтобы уладить дела в Лондоне, мне потребовалось больше времени, чем я ожидал. Но петицию от твоего имени уже рассматривают в парламенте. Послушай, мы можем с тобой тут беседовать без риска, или все же лучше мне потребовать, чтобы тебя немедленно перевели в иное место?

Патрик пожал плечами:

– Не уверен, что нам дадут возможность переговорить в более непринужденной обстановке. Так что начинай… но, прошу, говори потише.

Джеймс присел на краешек узкой койки и поставил на пол керосиновую лампу.

– Твое прошение рассмотрено, и готовится внеочередное заседание палаты лордов. Правда, мне отказано в праве защищать тебя там. Но я подыскал для тебя барристера[3]высшего ранга – хотя, учитывая его аппетиты, тебе придется изрядно раскошелиться. – Маккензи прищурился. – Впрочем, полагаю, дело вполне того стоит. Ведь чтобы восстановить тебя в правах, горячей воды и куска мыла явно недостаточно. Сдается, твои сторожа пытались выбить из тебя некое признание, а?

– Однако остались ни с чем.

– Молодец! Хороший мальчик, – одобрительно улыбнулся Джеймс и, помявшись, спросил: – А как у вас обстоят дела с прелестной Джулианой? Вижу, вы до сих пор проживаете в разных комнатах…

Патрик улыбнулся горькой шутке товарища.

– Признаюсь честно, это неплохо было бы исправить. Пребывание здесь явно не идет на пользу моей семейной жизни.

– Воистину так. – Улыбки на лице Маккензи как не бывало, а взгляд стал колючим. – Хавершем… скажи начистоту – ты доверяешь своей супруге?

– Да, – ни секунды не колеблясь, ответил Патрик. – Она доказала мне свою преданность. По собственной воле отказалась свидетельствовать против меня и не дала спуску гостям и родственникам, когда кое-кто из них дурно отозвался обо мне. Так что, полагаю, вопрос следует ставить иначе – доверяет ли она мне.

– Что-о?

– Она знает, почему я на ней женился. – Патрик взъерошил волосы. – Не удивлюсь, если сейчас она меня ненавидит. Честно говоря, я оказался никуда не годным мужем. А почему ты спросил, верю ли я Джулиане?

– Я нынче утром заезжал в Соммерсби. Твоя жена чертовски странно себя ведет.

Патрик тотчас напрягся:

– О чем ты, черт возьми?

– Сегодня утром ей сделалось дурно. Потом ее вырвало. Прямо при мне. По опыту знаю – такое происходит порой с теми, кто терзается чувством вины.

Руки Патрика сами собой сжались в кулаки:

– Черт тебя возьми, Джеймс, почему ты не сказал мне об этом с самого начала? – Ни разу в жизни он не позволил себе ударить друга, хотя они частенько устраивали шутливые боксерские поединки. Однако сейчас Патрику мучительно захотелось от всей души врезать Маккензи по физиономии. – Если она и вправду нездорова, то это первое, что ты должен был мне сообщить!

Маккензи лишь пожал плечами:

– Здоровье твоей супруги сейчас не самая главная моя забота. Твое – другое дело. А еще – твое освобождение. Хотя… не уверен, что утреннее недомогание Джулианы объясняется болезнью или нечистой совестью. Джорджетт чувствовала себя очень похоже в самом начале беременности. Не могла смотреть на еду, а от запахов, даже привычных, ее выворачивало наизнанку. – Джеймс потянул носом и прибавил: – Так что, возможно, это и хорошо, что ее к тебе не допускают. От здешних миазмов даже меня подташнивает, ей-богу…