Читать книгу "Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор - Людмила Сукина"

Смерть Рибаса остается одной из неразгаданных тайн заговора против Павла. В конце ноября 1800 года тяжело заболел командующий флотом Кушелев. Исполнять его обязанности назначают Рибаса. Но Павлу на этом посту нужен верный ему человек, и многие современники и потомки утверждают, что Рибас, кажется, готов был предать своих соратников ради такой высокой должности. Фрейлина Головина писала, что Рибасу прочили роль того самого Брута, который так желателен был наследнику Александру, и он должен был заколоть императора отравленным кинжалом, но во время болезни, в предсмертном бреду во всем покаялся и чуть не выдал всех остальных. Историк Е. С. Шумигорский, пользовавшийся какими-то не дошедшими до нас документами, считал, что Рибас, польщенный предложениями Павла, хотел во всем открыться царю. Он также полагал, что Рибасу было «по ошибке» подано какое-то вредное лекарство (яд?) и после при нем все время находился Пален, чтобы «не дать ему проговориться даже на исповеди». Умер несостоявшийся морской министр сам или его «убрали», мы, наверное, не узнаем никогда. Но после этого из числа руководителей заговора в столице остался один Пален.

Ему, впрочем, удалось опереться на братьев Зубовых, только что возвращенных ко двору. Неожиданным помощником в этом деле оказался «граф-брадобрей» Кутайсов, человек, безраздельно преданный Павлу, но снедаемый тщеславием простолюдина, оказавшегося среди аристократов. Жеребцова через свою невестку, приходившуюся родной сестрой красотке Лопухиной — «даме сердца» императора, узнала, что Кутайсов хочет устроить брак своей дочери Марии Ивановны с представителем какой-нибудь старинной и знатной фамилии. К ней тут же посватался Платон Зубов. Кутайсов согласился ради этого содействовать возвращению Зубовых из ссылки, для чего ему было передано 200 тысяч червонцев. Можно понять, что Кутайсов не заподозрил в этом предложении никакого подвоха, он был слишком польщен таким сватовством. Но, кажется, ни о чем не догадался и мнительный Павел. Сохранился анекдот, что, якобы, узнав о желании бывшего фаворита Екатерины II жениться на Марии Кутайсовой, император иронически заметил: «Это единственная разумная идея в его жизни», — и препятствовать этому браку не стал.

Палену и Кутайсову удалось с двух сторон надавить на Павла, и он включил имена братьев Зубовых в список амнистированных к четырехлетию своего восшествия на престол. Император был тщеславен, испытывал слабость к лести и унижению перед собой, на него также подействовали прошения Зубовых о прощении, расцвеченные признанием его заслуг и клятвами в верности и усердии на службе. Более того, бывшим временщикам Екатерины II пожаловали высокие военные должности: Платон стал директором 1-го, а Валериан — 2-го кадетского корпуса, Николай — шефом Сумского гусарского полка. Павел даже чувствовал некоторую симпатию к Николаю Зубову, когда тот первым известил его об апоплексическом ударе матери-императрицы, и часто звал его ко двору. Платона он предпочитал держать в отдалении, но и его время от времени приглашал на официальные приемы.

Будущий собеседник Палена граф Ланжерон несколько скептически смотрел на возможности новых главных сподвижников Палена: «Насчет Бенигсена и Валериана Зубова Пален прав; Николай же был Бык, который мог быть отважным в пьяном виде, но не иначе, а Платон Зубов был самым трусливым и низким из людей». Но Пален отдавал себе отчет в том, что представляет собой семейство Зубовых. Братья ценны были своими связями и могли обеспечить привлечение к заговору новых сторонников, а в качестве крупных военных чинов пользовались авторитетом в гвардии и армии. Генерал-губернатор Петербурга никогда не забывал, что все дворцовые перевороты XVIII столетия были задуманы придворными политиками, но совершены военными.

Ненадежность Зубовых увеличивала ценность другой важной фигуры будущего свержения — Леонтия Леонтьевича Беннигсена (1745–1826). Граф, кавалерийский генерал Беннигсен, находившийся в полном расцвете сил и военных талантов (ему было 55 лет), пребывал в полном унынии в литовской ссылке. Он был угнетен вынужденным бездействием и необходимостью постоянно думать, где взять средства на воспитание и образование своих пятерых детей.

Пален включил Беннигсена в тот же список на амнистию, что и Зубовых, и потом не пожалел об этом. Генерал оказался верным своему слову и твердым человеком, во многом благодаря ему заговорщикам удалось до конца осуществить задуманное. Участие в перевороте дало Беннигсену возможность успешно продолжить военную карьеру. В 1807 году он командовал русской армией в войне с Францией. Участвовал в должности исполняющего обязанности начальника главного штаба в Отечественной войне 1812 года и был уволен в отставку за интриги против фельдмаршала И. А. Кутузова.

Осенью 1800 года заговорщики активно вербовали в свои ряды младших офицеров. И если наследник Александр Павлович все еще грезил «брутовским планом» — убийством императора героем-одиночкой (ведь смог же в 1792 году граф Анкарстрем одним выстрелом избавить Швецию от короля-тирана Густава III!), Пален с соратниками делали ставку на гвардейский переворот. Это был способ, уже не раз успешно испробованный в России. Одинокого убийцу легко представить преступником, а императора — несчастной жертвой (поэтому никто не желал выступить в роли Брута), но нельзя обвинить в преступлении всю гвардию, особенно если переворот окажется удачным.

К концу 1800 года все фигуры главных заговорщиков уже расставлены на шахматной доске, но Пален с соратниками все еще медлят, колеблется и наследник престола. Рождество и Новый 1801 год Павел I отмечал в хорошем настроении. Но атмосфера подозрительности в императорском дворце все сгущается. Царь уже боится ходить в церковь через внутренние помещения, сокращает количество придворных и чиновников, вхожих в его покои, резко ограничивает число людей, которым дается право аудиенции. Снаружи удваиваются караулы, усиливается бдительность полиции, все прохожие на Дворцовой площади в любую погоду обязаны снимать головные уборы, чтобы хорошо были видны их лица. Убийцы и бунтовщики не должны иметь возможности приблизиться к особе государя. Ходят разговоры, что царь хочет уехать в Москву, подальше от Кронштадта, на который может напасть курсирующий на Балтике английский флот.

В конце февраля Пален и компания начинают действовать. 28 числа Ольга Александровна Жеребцова с дочерью Елизаветой Александровной, племянницей Екатериной Ивановной и немногочисленными доверенными слугами уезжает в Европу. Н. Я. Эйдельман предполагал, что она увозила с собой значительную сумму денег, некоторые документы и должна была обеспечить возможность бегства за границу ключевым лицам заговора в случае провала переворота.

В 20-х числах февраля Павел серьезно ссорится со своим наследником Александром. Это происходит из-за так называемого «дела Рибопьера».

Александр Рибопьер — красивый молодой человек 19 лет, был сыном погибшего при штурме Измаила адъютанта князя Потемкина. Его семья была близка ко двору и благодаря родству с екатерининским фаворитом Мамоновым. Екатерина II жалела маленького хорошенького сироту, рано оставшегося без отца, и часто ласкала его, чем вызывала ревность своего взрослого сына Павла, лишенного в детстве материнской заботы и внимания. Став юношей, Рибопьер обращает на себя внимание фаворитки Павла Анны Лопухиной, и император удаляет его с дипломатической миссией в Вену, пожаловав чин камергера.