Читать книгу "Легендарный Колчак. Адмирал и Верховный Правитель России - Валентин Рунов"

– Представляете, как трудно вести согласованный разговор с двумя генералами. При каждом важном вопросе мне приходится сначала мирить начштаверха с военным министром, а потом разбирать личные обиды последнего.

Некоторые министры жаловались Колчаку и на Петра Васильевича Вологодского, не управлявшегося с делами председателя Совета министров. Но здесь проявилась одна особенность в натуре самого адмирала. Он имел склонность быстро привыкать к своим подчиненным, а привыкая, доверял им настолько, что часто не замечал серьезных недостатков в их работе. И тем не менее Колчаку пришлось признать обоснованными обвинения, выдвинутые против его протеже Степанова. Знакомясь с фактическим состоянием дел в военном министерстве, он сам немало удивлялся, до каких размеров министр раздул свое ведомство, главный штаб и штабы военных округов. Проанализировав состояние дел, он 19 мая освободил несостоятельного министра от должности, поручив временное руководство военным ведомством генералу Д. А. Лебедеву.

17 мая Верховный главнокомандующий получил сообщение с фронта об оставлении Западной армией Белебея и дальнейшем отходе ее войск к востоку. На беду армии, подкрепить ее разбитые части свежими силами было невозможно из-за отсутствия резервов. От союзников помощи ожидать не приходилось. Дело в том, что еще в начале марта военное руководство Антанты заявило о невозможности отправки в Россию крупных контингентов войск «по соображениям морального порядка». Некоторая надежда на ослабление натиска красных на войска Ханжина у Колчака зародилась в связи с планами Антанты организовать наступление Северо-Западной армии Юденича. О стратегическом значении Северо-Западного Финляндско-Прибалтийского фронта Юденич писал Колчаку еще в январе 1919 года. Верховный правитель понимал это и оказал своему ставленнику финансовую поддержку. Но Юденичу при формировании армии для похода на Петроград необходима была военная помощь Финляндии. Финны могли ее оказать и даже сформировать собственную армию, но ставили условием предоставление государственной независимости своей стране после победы над большевиками.

Колчак, оставаясь верным идее «единой, неделимой России», не решался пойти на отделение от нее Финляндии. Тем не менее 28 апреля белофинны начали наступление на Олонецком направлении, имея целью отвлечь сюда главные силы советской 7-й армии и в дальнейшем соединиться с северными войсками интервентов. Воспользовавшись ослаблением левого фланга 7-й армии, перебросившей значительную часть войск против «Олонецкой добровольческой армии», 13 мая перешли в наступление белогвардейский Северный корпус и две белоэстонские дивизии. 15 мая они захватили Гдов, 17 мая – Ямбург (Кингисепп), 25 мая – Псков. Фронт приближался к Петрограду. Однако вскоре войска Юденича были разбиты.

Еще одна неприятная весть пришла в первых числах июня. В Омск поступила обширная телеграфная нота из Парижа за подписью глав пяти союзных держав.

В ноте говорилось о непримиримом отношении союзников к Советской власти, обещались омскому правительству материальная поддержка и содействие превращению его во всероссийское при условии, если оно возьмет на себя ряд обязательств: созыв после взятия Москвы Учредительного собрания, избранного на демократических основаниях, а при невозможности проведения свободных выборов – оставление прежнего (на 1917 год) его состава; обеспечение в Сибири гражданских свобод (свободного избрания муниципалитетов, земств и других общественных организаций, свободы вероисповедания), невосстановление помещичьего землевладения и сословных привилегий, признание независимости Финляндии и Польши, урегулирование отношений с прибалтийскими государствами, Закавказьем и Закаспийской областью и признание их де-факто, признание прежних русских долгов.

Колчак чем больше перечитывал это послание, тем больше распалялся. Приказал вызвать министра иностранных дел Сукина, а в ожидании его стал ходить из угла в угол по кабинету. Сукин, еще совсем молодой человек, поправил на носу роговые очки и с подобающей министру деловой строгостью принялся читать бумагу. Колчак продолжал свой нервный челночный променад.

– Ну как? – спросил он Сукина, закончившего чтение. – По-моему, это настоящий ультиматум, унижающий нас как независимое правительство.

– Похоже на то, – согласился министр. – Их требования можно расценить не иначе как вмешательство в наши внутренние дела.

– Вот именно. Послать бы их всех к черту, чтобы не лезли со своими наставлениями. – Колчак прекратил ходьбу и добавил: – И момент, заметьте, выбрали, чтобы прижать нас покрепче. – Он вернулся к столу и сел в свое кресло.

Командующий Сибирской армией чешский генерал Р. Гайда.

Некоторое время оба помолчали. Первым заговорил министр:

– Мне кажется, Александр Васильевич, у нас нет сейчас другого выхода, как соглашаться с союзниками. А когда придем в Москву, тогда пересмотрим их требования и, может, будем диктовать им свои.

Колчак подумал и, соглашаясь со своим молодым советчиком, поручил ему подготовить проект ответа на ноту. Сукин составил его с учетом рекомендаций русских послов и в духе согласия с условиями союзников, хотя принимаемые на себя обязательства по демократизации режима сформулировал в довольно расплывчатых выражениях. Адмирал внес две поправки: во-первых, отразить в письме несогласие с созывом Учредительного собрания 1917 года, поскольку в его состав входили большевики, и, во-вторых, разъяснить, что он не останется на своем посту ни на один день позже, «чем того требуют интересы России».

Близкими союзниками адмирала до недавнего времени были чехословаки. Верховный правитель первоначально предоставил им ряд льгот, в том числе право приобретать недвижимость в Туркестанском крае вопреки запрету на такого рода привилегии для других иностранцев. Первые разочарования в чехословацких легионерах появились у Колчака после самовольного оставления ими боевых позиций в «Пермской операции». В последующем все больше раздражало нежелание чехов воевать, доходящие до него слухи осуждения ими его режима, склонность их начальства к сближению с эсерами и меньшевиками, вызывающее всеобщее возмущение мародерство чехословацких офицеров. Наибольшую неприязнь Колчака вызывали два высших представителя Чехословакии в Сибири: генерал Сыровы и гражданский комиссар Павлу.

Неожиданно и впервые разгневал Верховного главнокомандующего и генерал Гайда. 26 мая чешский военачальник воспротивился распоряжениям начальника штаба Верховного главнокомандующего Лебедева, назвав их глупыми и вредными. Резкая критика Гайды в адрес начальства получила резонанс и в других армиях, недовольных непродуманными указаниями Ставки.

Разбирать конфликт решил сам Колчак, выехавший в Пермь 30 мая. Встреча с Гайдой проходила без обычных торжественных церемоний, в исключительно деловой фронтовой обстановке. Генерал доложил мотивы, по которым было невозможно согласиться с оперативными предписаниями штаба. Не в состоянии опровергнуть доводы Гайды, Верховный потребовал доложить оперативную обстановку на участке его армии. Доклад Гайды встревожил Колчака. Левый фланг Сибирской армии был разбит. Части 2-й советской армии, усиленные действующей на Каме красной Волжской флотилией, вели наступление на Сарапул; левым флангом 5-я армия продвигалась к реке Белой, а ее ударная группа действовала в направлении Бирска. Положение войск Гайды было тем более незавидным, что готовых резервов в тылу не имелось. На глазовском же направлении части Сибирской армии еще держали оборону.