Читать книгу "Вайделот - Виталий Гладкий"

А затем началась битва. Совсем остервеневшие мазуры, не обращая внимания на потери, лезли на вал с яростью обреченных. И все-таки достигли его гребня. Здесь они схватились с передовым отрядом дайнавов, и сеча была очень жаркой. Казалось, что мазуров-копьеносцев вот-вот сбросят вниз, но их было слишком много, а сзади еще подпирали и панцирники. Дайнавов начали теснить, и тогда вместо молодых ополченцев, составлявших основу передового отряда, в бой вступили закаленные в битвах мужи – витинги.

Новый вал, насыпанный совсем недавно, давал им большое преимущество. Он вился по склону холма, ограничивая въезд в селение, причем так хитроумно, что польским панцирникам, которые двинулись к воротам по широкой тропе между двумя оборонительными валами (на гребень вала по короткому пути, как это сделали мазуры, в своем тяжелом облачении они просто не смогли бы влезть), пришлось подставлять под удар копья – главного оружия дайнавов – свое правое плечо, не защищенное щитом.

Витингов возглавил сам Скуманд. Вчера его позвал в свою избу Павила. Старик долго рылся в каком-то барахле, сваленном как попало в каморе, возле хлебного засека, пока не нашел кожаную суму, – из тех, что приторачивают к седлу конные воины, – в которой позвякивали какие-то железки. Когда Скуманд принес суму к зажженному очагу (несмотря не теплую погоду, старый вайделот постоянно мерз) и Павила высыпал ее содержимое на глиняный пол, застеленный пахучим рогозом, оказалось, что это была кольчужная рубашка, шлем и великолепный панцирь с украшением на груди – золотой насечкой, изображавшей диковинную птицу с человеческим лицом.

– Бери, – сказал он, указывая на это поистине бесценное для любого воина сокровище. – Дарю. Мне все это уже не носить…

Скуманд обрадовался безмерно. Он не стал отказываться от дорогого подарка, понимая, что своим отказом нанесет обиду старику, который практически был его отцом. Молодой вайделот быстро облачился в броню, которая оказалась ему впору, и предстал перед старым вайделотом во всей своей юной красе.

– Еро… – Старик расчувствовался, и глаза его увлажнились. – Ты как сам бог Еро! Он твой верный друг и помощник, всегда это помни. Всегда!

– Я знаю…

– Знаешь, да не все. – Он вдруг посуровел. – Мне уже немного осталось… поэтому хочу быть с тобой предельно откровенным. Грядут новые времена, а с ними появятся и новые боги. Они уже идут, тебе это известно. Конечно, мы будем защищать свою веру, свои святилища до последнего. Но наш народ малочисленный, а врагов вокруг – тьма-тьмущая. Я надеюсь, что мы сможем отстоять свои земли, и Пуща в этом нам поможет, но если потерпим поражение… – старый вайделот посмотрел на Скуманда таким страшным взглядом, что у того мороз пошел по коже. – Если потерпим поражение, то ты все равно не должен изменить нашей вере! Ни в коем случае! Даже если тебя принудят под страхом смерти, – нет, не своей (для вайделота, как тебе известно, смерть – это всего лишь очищение от земной скверны), а нашего народа – принять чужую веру, в твоем сердце всегда должен жить бог Еро. Всегда!

– Это невозможно! – горячо воскликнул Скуманд. – Я никогда не откажусь от веры наших пращуров! Лучше смерть, чем такой позор!

Павила устало улыбнулся и ответил:

– В тебе сейчас говорит вайделот. Я горжусь тем, что ты думаешь именно так. Значит, я не зря потратил столько времени на твое воспитание и обучение. Но придет время – да-да, оно обязательно придет! – и ты станешь великим вождем. Вспомни храм Прауримы и гадание Гиватты. Твоя судьба накрепко связана с судьбой твоего народа, который будет ждать от тебя защиты и спасения. Взойти на костер для вайделота – это его привилегия, честь, но простой человек обязан заботиться о продолжении и сохранении рода. В этом его главное предназначение. Наше племя должно остаться в веках, а не исчезнуть из-за глупости своих поводырей.

На этом разговор был исчерпан. Скуманд ушел от Павилы в великом смущении, он не знал, что и думать, но вскоре заботы военачальника отодвинули тему разговора на второй план, а затем молодой вайделот и вовсе выбросил из головы слова Павилы; мало ли что взбредет в голову пусть и умному, но очень пожилому человеку…

Витинги врубились в строй панцирников с такой яростью, что поляки дрогнули, и те, что были впереди, начали пятиться назад, хотя это трудно было сделать – ведь железная змея войска Конрада Мазовецкого вползла в узкий проход между валами, а сзади напирали. Скуманд был страшен. Его меч разил без промаха, притом с такой невероятной скоростью, что за ним невозможно было уследить.

Сразив очередного панцирника, юноша схватился с очень серьезным противником – польским рыцарем. Будь на месте Скуманда менестрель, он сразу узнал бы в противнике вайделота польского рыцаря Януша из Гур, который принимал участие в турнире, организованном маршалом Тевтонского ордена Дитрихом фон Бернхаймом. Поляку довелось повоевать и в Палестине, и с пруссами. На плаще Януша из Гур был нарисован его герб Габданк – рыцарский шлем над красным щитом, на котором изображены два остроконечных серебряных стропила, обращенных вершинами вниз и соединенных в букву «W». Такая же фигура была нарисована и над шлемом.

Схватка произвела на обе сражающиеся стороны потрясающее впечатление. Рыцарь и Скуманд, одетые в броню, рубились как одержимые. Они заняли всю тропу, поэтому всякое движение по ней прекратилось. И поляки и дайнавы смотрели на двух воинов, закованных в железо, с каким-то суеверным страхом. Казалось, на землю сошли древние боги и устроили поединок. И Скуманд и Януш из Гур были высокого роста, широкоплечие, мощные; их хорошо начищенные панцири ярко блистали, а мечи казались молниями, укрощенными человеческой волей.

Несмотря на весь свой немалый опыт, Януш из Гур с трудом сдерживал натиск юного дайнава. По витой серебряной гривне на груди Скуманда он уже определил, что перед ним не простой воин. Но откуда варвар знает приемы мечевого боя, которые неизвестны даже ему, опытному, бывалому воину? Меч Скуманда легко находил прорехи в защите польского рыцаря, и того спасала лишь броня. Януш из Гур хорошо понимал, что долго так продолжаться не может. Когда-нибудь остроконечный клинок меча дайнава доберется до незащищенного броней места на его теле, – пусть это будет даже неширокая щель – и тогда конец неминуем. Панцирь и богатую одежду дайнавы снимут, а его тело выбросят на поживу лесным зверям и воронью. Как тогда он сможет предстать перед Господом на Страшном суде? Разве что по частям…

И тут случилось то, что с такой надеждой ожидал Скуманд. В польском лагере раздались крики, звон оружия, и мазуры, которые все еще дрались с дайнавами на вершине вала, в полном беспорядке побежали вниз. Озадаченные панцирники тоже остановили свое продвижение, оглядываясь назад. Януш из Гур и Скуманд отскочили друг от друга на безопасное расстояние: рыцарь – в большой тревоге, а вайделот – в радостном предвкушении.

В лагере поляков шла сеча. Из лесу валили толпы ятвягов, которые с остервенением набрасывались на своих врагов – ошеломленных неожиданностью и совсем не готовых к сопротивлению. Тем более что в лагере остались в основном раненые, обслуга и около сотни стрелков, прекративших участвовать в сражении, так как поляки и дайнавы смешались в схватке, и точно прицелиться было невозможно.