Читать книгу "Возвращение на Арвиндж - Александр Гергель"

В конце дня мы остановились в каком-то лесу. Был объявлен привал, и мы разожгли костры, разогревали сухпай и кипятили чай.

Стемнело. Командир распределил смены караула, нам с Серегой выпало тащить службу с двух до четырех утра. Первая смена заступила в наряд, остальные устраивались спать прямо в машинах. Холод был невыносимый, и вскоре я стал мечтать о том, как бы поскорее наступила моя смена, чтобы напялить валенки и тулуп, положенные часовому.

Когда мы вышли в караул, костры уже давно прогорели и только луна мощным прожектором светила в морозном небе, изрезав ночной лес четкими черными тенями. Под соснами группами были раскиданы танки. Серега, с темным, задубевшим от мороза лицом, задвинутый в валенки и завернутый в черный тулуп, напоминал Деда Мороза на негативе фотопленки. Переваливаясь с боку на бок, он медленно брел по левой колее. Глядя на него, я подумал, что и сам выгляжу таким же смешным, и улыбнулся. Потом мой взгляд упал на ствол автомата за его плечом, и улыбка сбежала с моего лица. Серега, словно почувствовав что-то, поворачивает ко мне голову, и я вижу, как лицо его вытягивается и наполняется ужасом.

– Десантники! – шепчу я ему. – Против нас десантно-штурмовая бригада воюет.

– Если нападут, нам без… как без пряников. И автоматы отберут!

– Не будем доводить до греха, – говорю, – бежим!

Мы быстро возвращаемся к нашему танку и смело прячем автоматы за гусеницу. Но тащить караул с голыми руками не годится, поэтому я поднимаю у ближайшего кострища подходящий кол с обгорелым концом, который сойдет за дубину. Сереге кол кажется несерьезным и, слазив в танк, он возвращается на дорогу с топором. Теперь нападение разведгруппы десантников нам не страшно. Подумаешь, несколько синяков и вывихнутые руки! Главное, не пропадут наши автоматы.

Мы медленно шагаем по тихому ночному лесу, часто останавливаясь и слушая тишину. Когда замираем, становится слышно, как трещит мороз, хрустят ветки, лопается кора на соснах, шелестит хвоя. В каждом звуке нам чудятся крадущиеся десантники. Глаза готовы поймать любое, самое легкое движение или даже просто намек на него. Сердце трепыхается в груди и бухает пушечным грохотом, а морозный воздух при каждом вздохе вырывается из горла с хлопком вскипевшего гейзера. Нервы – перетянутые гитарные струны, зазвенят, прикоснись хоть паутинкой…

В очередной раз остановившись, прислушавшись и оглянувшись, я краем глаза улавливаю движение в густой тени группы деревьев в полусотне метров от нас.

Вот и начинается! Диверсанты!

Задыхаясь от ужаса, молча хватаю Серегу за плечо и показываю дубиной на деревья. По его отвалившейся в беззвучном крике челюсти понимаю, что он тоже видит! Но не сдаваться же без боя! Я преодолеваю страх, поворачиваюсь, беру дубину наизготовку и отчетливо, как положено часовому, подаю команду:

– Стой! Кто идет?

– Стой! – повторяет Серега у меня за плечом. – Стой, сука! Зарублю на…

Тишина. Безмолвие. Неподвижность.

Я замираю и пытаюсь разглядеть ловкие фигуры в белых маскхалатах, которые, прячась за стволами сосен и скрываясь в густых тенях кустов, окружают нас. Но сколько ни вглядываюсь, никого не вижу. В какой-то момент, правда, показалось, что сгусток тьмы перетек за ствол дерева, потом медленно и тревожно, словно шаровая молния, переместился в тень кустов и исчез. Как и не было ничего. Тишина. Только мороз трещит в деревьях, да луна заливает снег мертвенным светом.

Оставшееся до смены время мне было очень жарко. Сон и вялость как рукой сняло. Все мое тело было словно взведенная пружина, готовая распрямиться в долю секунды, так на морозе действует на человеческий организм резкий вброс адреналина в кровь.

Дотянули мы свою вахту, вытащили автоматы из-под гусеницы, разбудили смену и полезли спать в танк. Десантники в ту ночь так и не появились.

Утром, перед началом марша, дали команду на построение нашего батальона. Построились, ждем. Идет полковое начальство – командир, начальник штаба, начальник политотдела. Последний – идеальный дурик! Все мы одеты в черные танковые комбезы, даже полковник. Но начпо не из таких! Этот прется в длиннополой, как у кавалериста, шинели, да еще в фуражке. Только сабли на боку не хватает, а то был бы готовый командир бронекавалеристской бригады! И первый кандидат в дурку…

Подошедшие офицеры становятся напротив наших взводных коробок, выслушивают доклад комбата, здороваются с личным составом. Полкач и начальник штаба чему-то втихаря улыбаются, начпо серьезен и держит речь. Сперва я не понял, о чем он, но когда понял…

– Что ж, товарищи танкисты, – говорит начпо, – выражаю благодарность за отличное несение караульной службы в полевых условиях! Вот только… Обхожу я ночью посты, проверяю несение службы. Двигаюсь скрытно, прячусь за деревьями. Надеюсь застать часовых врасплох. Но не тут-то было! Бдят, черти! Слышу четкий уставной оклик: «Стой! Кто идет?» Я замираю, отступаю за дерево и жду, что же предпримет часовой. И тут слышу команду часового, которую вы не найдете ни в одном Уставе: «Стой! Зарублю!» При этом, усиленную нецензурной бранью! И знаете, товарищи танкисты! Вижу, как в лунном свете блеснуло лезвие топора!

Коля закончил рассказ под дружных хохот друзей. Отсмеявшись, Игорь поинтересовался, чем закончились учения, но Коля лишь махнул рукой: какая разница!

– Команда несколько нестандартная для часового! Интересно, а как предупредительный выстрел делать, с топором? Кричать: «Ба-бах!», или несколько раз рубануть ближайшее дерево, чтобы щепки полетели? – спросил Димка, наливая рюмки.

– Отморозки! – задумчиво пробормотал Игорь. – Это задубевшие на посту часовые после возвращения в караульное помещение.

– Да, ничего хуже нет, чем стоять на посту зимой. Может, только ночная засада.

– А ты-то где мерз на посту? Вроде в Афгане морозов нет? Страна южная, теплая, – спросил Коля.

– Это только так кажется, что, если южная, значит теплая. Померзли мы в этой южной стране – врагу такого не пожелаешь! Наш батальон стоял в долине с отметкой более полутора тысяч метров над уровнем моря. Это уже, считай, высокогорье. Зимой там лежит снег и мороз такой, что за два часа промерзаешь до костей. А у окрестных гор вершины и летом в снегу.

Но я вам расскажу не о зиме, а о нестандартных командах часового и трудностях перевода. Тот случай на посту произошел со мной средь бела дня жарким летом.

– Летом на посту хорошо, – начал свой рассказ Димка. – Вышки для часовых у нас были самодельные – сложенные из камня круглые хибарки метра два с половиной высотой, а на крыше такой хибарки ограждение, тоже каменное, и навес на столбах. Сооружение простое, как автомат Калашникова, и экономичное по материалам. Камней вокруг, как вы понимаете, хватает, только руку протяни. Вместо раствора идет глина, которая прямо под ногами. Ну, дерево пришлось срубить. Перекрытия и крышу поста сделали из жердей и веток, а по ним – опять же глина. Такая массивная земляная крыша отлично спасает от жары, так что летом на посту прямо-таки комфортно.