Читать книгу "Выдающийся ум. Мыслить как Шерлок Холмс - Мария Конникова"

Тем не менее вы, вероятно, без труда поверили в его существование. На протяжении веков людям явно хотелось, чтобы черный тигр существовал. Черные звери фигурируют в одной вьетнамской легенде, за их поимку не раз назначались награды, одного даже преподнес в дар Наполеону король Явы (увы, подарок оказался опять-таки леопардом). Существование такого животного представляется логичным. Оно имеет определенное сходство с животными, о реальности которых нам известно. И потом, почему бы и нет?

С другой стороны, осьминог-имитатор до сравнительно недавнего времени оставался персонажем легенд. Он был обнаружен лишь в 1998 г. группой рыбаков у побережья Индонезии. Сообщение об этом событии выглядело так неправдоподобно и странно, что понадобилось отснять часы видеоматериалов, чтобы убедить скептически настроенных ученых, что такое существо действительно есть. Мимикрия – довольно распространенное явление в царстве животных, однако никогда прежде не был найден вид, способный принимать столь многочисленные обличия, и никакие осьминоги прежде не пытались изображать других животных.

Дело в том, что выглядящий научным контекст способен с легкостью ввести в заблуждение, заставить поверить в реальность того, чего на самом деле не существует. Чем больше нам предложено цифр и подробностей, чем чаще мы читаем замысловатые научные термины («меланист» вместо «полностью черного животного», «агути-фактор» вместо «пестрой окраски шерсти», а также такие слова, как «мутация», «полиморфизм», «гены»), нагроможденные один на другой, – тем больше вероятность, что мы поверим в реальность того, что этими словами описывается. И наоборот, слишком легко поверить в неправдоподобность, нереальность и неубедительность явления, которого мы никогда не видели и даже не подозревали о его существовании.

Представим себе, что на фотографиях из Коттингли девочки изображены рядом с насекомым неизвестного науке вида. Или что на снимке одна из девочек протягивала руку вот к такому существу.

Не иначе как миниатюрный дракон. (А на самом деле – Draco sumatranus, индонезийская летающая ящерица, но кто мог бы узнать ее в Англии во времена Конан Дойла?) Или вот к этому.

Порождение мрачных глубин воображения, возможно, персонаж триллера. Но реально ли оно? (На самом деле это родич крота, звездонос, или звездорыл Condylura cristata, обитающий на востоке Канады. Малоизвестное существо даже в недавние доинтернетные времена, не говоря уже о викторианской эпохе.)

Если в самом деле на свете есть животные, казавшиеся необычными и странными всего несколько десятилетий назад, а некоторые продолжают нас удивлять и по сей день, – понадобилось бы нам множество веских доказательств их существования или хватило бы свидетельств, что фотография не представляет собой явную подделку? Наши представления о мире и вес доказательств, которые требуются нам, чтобы принять что-либо как факт, постоянно меняются. Эти представления – не совсем та информация, что хранится на нашем «мозговом чердаке», и не наблюдения в чистом виде, а то, что окрашивает каждый этап решения задачи. Наша собственная вера в возможность или правдоподобие чего-либо формирует наши основные допущения, то, как мы формулируем и рассматриваем вопросы. Как мы убедимся, Конан Дойл был склонен верить в возможность существования эльфов. Он хотел, чтобы они были настоящими. Эта предрасположенность, в свою очередь, обусловила его восприятие снимков из Коттингли и в дальнейшем не позволила абстрагироваться от них, несмотря на то что писатель считал, будто прилагает все усилия для установления подлинности снимков.

Наша интерпретация сведений окрашена непосредственным восприятием. Некоторые вещи кажутся нам более правдоподобными, чем другие, и наоборот: некоторые просто «не имеют смысла», какими бы свидетельствами они ни были подкреплены. Это предубежденность, подтверждающая некие взгляды (к ней относятся разные виды предубежденности: иллюзия значимости и понимания, закон малых чисел, зацикленность, репрезентативность, а также все это, вместе взятое), и так вновь и вновь.

Психолог Джонатан Хейдт обобщает это явление в книге «Праведный разум» (The Righteous Mind): «Нам совершенно не даются поиски свидетельств, бросающих вызов нашим представлениям, но окружающие оказывают нам такую услугу столь же усердно, как мы сами находим ошибки в чужих представлениях». Нам довольно легко заметить изъяны в изображении эльфов, потому что их потенциальная реальность не ассоциируется у нас с какими-либо эмоциями. Но если мы возьмем то, что задевает за живое лично нас и угрожает оставить пятно на нашей репутации, останется ли задача столь же простой?

Легко рассказывать своему разуму о том, что существует, и ничуть не труднее – рассказывать ему о том, чего нет. Здесь прослеживается глубокая зависимость от нашей мотивации. Даже в этом случае мы можем счесть, что эльфы бесконечно далеки от таких существ, как осьминог-имитатор, как бы трудно нам ни было вообразить его себе. Ведь мы знаем, что осьминоги бывают. Знаем, что каждый день ученые открывают новые виды животных. Знаем, что некоторые из этих животных имеют весьма причудливый облик. С другой стороны, эльфы бросают вызов всем разумным представлениям об устройстве мира. Именно здесь в дело вступает контекст.

Опрометчивость разума?

Удостоверяя подлинность снимков из Коттингли, Конан Дойл поступал отнюдь не безрассудно. Да, он не собрал те самые точные доказательства, которых, несомненно, потребовал бы от своего сыщика. (Стоит вспомнить, что сэр Артур не проявлял лени в подобных делах. Как нам уже известно, он способствовал оправданию двух подозреваемых, несправедливо обвиненных в убийстве, – Джорджа Эдалджи и Оскара Слейтера.) Тем не менее он обратился за разъяснениями к двум лучшим экспертам в области фотографии, каких знал. И попытался в некотором роде воспроизвести эксперимент. Так ли легко поверить, что две девочки десяти и шестнадцати лет в состоянии располагать техническими знаниями, позволяющими фальсифицировать негативы?

Понять мотивацию Конан Дойла нам поможет попытка взглянуть на снимки так, как смотрели на них сам Дойл и его современники. Вспомним, что дело происходило задолго до начала эпохи цифровых фотоаппаратов, фотошопа и бесконечного редактирования, когда каждый в состоянии создать изображение почти всего, что пожелает, причем результаты будут выглядеть гораздо убедительнее, чем эльфы из Коттингли. В те времена фотография была сравнительно новым видом искусства – трудоемким, требующим больших затрат времени и технически сложным. Далеко не всякий мог заниматься ею, а тем более фотомонтажом. Сегодня мы смотрим на эти снимки иначе, чем люди в 1920 г. У нас другие стандарты. Мы выросли на других примерах. Было время, когда фотография считалась убедительным доказательством, настолько трудно было ее сделать или подделать. Оглядываясь в прошлое, поражаешься, как много изменилось и насколько иным когда-то был мир.