Читать книгу "Музей моих тайн - Кейт Аткинсон"

— Господи Исусе! — воскликнул он при виде Таффи Джонса.

— По-моему, он мертв, — сказал Эдмунд. — Давай его отсюда уберем?

— Давай лучше прыгать, блин, — ответил Лен Тофт, и Эдмунд увидел, что у Лена уже надет парашют.

В левом двигателе начались перебои, и весь самолет трясся так, словно старался развалиться на куски. Вдруг в интеркоме послышался голос Мака:

— Какого черта у вас там творится?

— Где ты был? — спросил Эдмунд.

— Интерком не работал.

— Прыгайте, — сказал Джонти Паттерсон.

Он держался за штурвальную колонку и смотрел неподвижным взглядом прямо перед собой; из-за дыры в пол-лица он был похож на упыря. На ногах у него тоже была кровь, и до Эдмунда вдруг дошло, что мальчик умирает; но когда он попытался дотронуться до Джонти, тот пробормотал: «Прыгайте».

Из интеркома донесся неестественно спокойный голос Мака:

— Не могу прыгать, мой парашют разодрало на куски.

— Иди сюда к нам! — заорал Эдмунд, а самолет начал нырять носом, входя в пике.

Джонти Паттерсон пытался удержать рычаги, но Эдмунд оглянулся и увидел, что в боку фюзеляжа зияет дыра.

— Я пошел, — сказал Лен Тофт, пробираясь к аварийному люку.

В кабину пилота осторожно вошел Мак:

— Левый двигатель горит, а в фюзеляже такая дырка, что Уэльс пролезет… — Он увидел искромсанное лицо пилота. — Черт побери, что случилось?

— Прыгайте, — снова сказал Джонти Паттерсон.

— А ты, кэп? — спросил Эдмунд, надевая парашют.

— У меня ноги не шевелятся… Прыгайте, мать вашу! — пробормотал Джонти Паттерсон и впервые показался им очень взрослым.

— Мы тебя не оставим. — Теперь Эдмунду приходилось кричать, чтобы его услышали за ревом самолета.

— Идем, — сказал Мак, двигаясь к аварийному люку. — Его наградят посмертно; а мы можем спуститься на одном парашюте — я знаю, так делают.

«Д (как Дог)» уже пикировал совсем круто, и желтые языки пламени лизали фюзеляж изнутри. Эдмунду и Маку приходилось бороться с центробежной силой, которая пыталась притянуть их к самолету. Они высунулись из люка до пояса, и ветер ударил их с такой силой, что невозможно было дышать. Эдмунд решил, что им не выбраться из люка, а даже если они и выберутся, то не смогут в падении достаточно удалиться от самолета. Ветер не давал им взглянуть на хвост бомбардировщика, но если бы дал, то зрелище было бы малоутешительным: Лен Тофт, точнее, то, что от него осталось, запутавшееся в парашюте, было намотано на хвостовую часть. Эдмунд и Мак не осознавали также, что самолет пылает уже во весь размах крыльев и что элероны правого крыла висят ошметками. Но они точно уловили момент, когда правый двигатель оторвался от крыла, потому что умирающий самолет накренился на одну сторону и вышвырнул их из люка.

Они стали падать, цепляясь друг за друга, как сросшиеся лицами сиамские близнецы, и когда пролетали мимо горящего левого крыла, рваный кусок металла зацепил Эдмунда и вспорол ему руку. Земля летела навстречу с невообразимой скоростью. Из-за ясной луны и плотного снежного покрова на полях все было видно, как днем. Эдмунд в панике дернул за шнур парашюта здоровой рукой, но из-за этого перестал прижимать Мака к себе, и когда купол парашюта с рывком расправился, руки Мака, обнимавшие Эдмунда за шею, разомкнулись — и Мак бесшумно полетел вниз, растопырив руки и ноги, как морская звезда.

Эдмунд плыл в воздухе, спускаясь, — голову наполняла легкость, почти эйфория, и он осознал, что читает в уме стихи: «Восставь меня, ведь близок смерти час: встречаю смерть, навстречу смерти мчась».[51]Мерзлые поля внизу, в лучах луны, были словно покрыты голубой глазурью. У Эдмунда был лишь миг на осознание окружающей его красоты, прежде чем он проломился сквозь ветви заснеженной еловой рощицы и упал в холодный глубокий сугроб.

* * *

Ему казалось, что он спит уже много часов под холодным белым одеялом, хотя на самом деле он потерял сознание лишь на несколько секунд. Открыв глаза, он увидел двух мальчиков и старика. Они обступили его — у старика было ружье, нацеленное в голову Эдмунду, а у мальчиков палки. Эдмунд закрыл глаза и стал ждать выстрела, но вместо этого его подняли и понесли, замотав в кокон парашютного шелка. Старик все это время что-то говорил по-немецки, и Эдмунд жалел, что не понимает. Эдмунду было не больно — через рану в руке из него уже вытекла почти вся кровь, и он мог думать только об охватившем его умиротворении, да еще удивляться, почему не слышно шума горящего самолета, который летел над ними гигантской огненной птицей. «Д (как Дог)» с грохотом упал через два поля от них и взорвался, но Эдмунд уже не слышал — он глядел в ночное небо, развернутое, словно карта астронома. А потом по небу медленно поползла черная волна, словно кто-то сворачивал карту в трубку.

* * *

Дорин О’Догерти узнала о смерти сержанта Эдди Доннера только через полтора месяца, когда попыталась передать ему весточку через начальника авиабазы. В ту ночь она плакала, пока не забылась сном. Начальник авиабазы очень вежливо сообщил ей по телефону, что экипаж не вернулся из боя (хотя, если совсем точно, Мориса Дайти подобрали, и он провел остаток войны в лагере для военнопленных, а сейчас вышел на пенсию и любит копаться в огороде). Дорин хотела было ему рассказать, но чем бы он ей помог? Дорин была с Эдмундом только два раза и даже не помнила толком, как он выглядит, сверх того, что помнили все, — светлых кудряшек и голубых глаз. Но она помнила, как крепко он сжимал ее в объятиях, какая нежная у него была кожа и как пахла — странной смесью карболки, табака и травы, и казалось совершенно ужасным, что человек, который был таким живым, теперь мертв. Еще ужаснее было, что она носит его ребенка, и она расплакалась еще сильней, потому что ей было очень жалко себя. Когда ребенок родился, Дорин О’Догерти отдала его на усыновление и уехала в Лидс, где вышла замуж за муниципального чиновника по имени Редж Коллиер, а потом узнала, что детей у нее больше не будет.

Когда женщина из агентства по усыновлению приехала в родильный дом в Йорке забирать ребенка Дорин, та попрощалась с новорожденной дочерью, утешая себя, что ребенку так будет гораздо лучше, а сама она когда-нибудь потом нарожает себе еще детей, чтобы закрыть зияющую дыру в середине. Женщина из агентства взяла девочку у Дорин, улыбнулась и сказала:

— Какой прелестный ангелочек.

Глава десятая

1966
Свадебный перезвон

— Лавка!

Банти нагружена магазинными пакетами, как бездомная бродяжка, что все свое таскает с собой. У нее столько пакетов, что она не видит, куда идет, и вваливается в дверь Лавки, едва не сбивая по пути стенд слуховых аппаратов. Она со вздохом облегчения падает в ближайшее инвалидное кресло и сбрасывает туфли.