Читать книгу "Плоть и серебро - Стивен Барнс"

Он знал, что видит Ангела, а не Сциллу. Например, Сцилла ни за что бы не стала прятать свой экзот. И не стала бы пассивно ждать — она пошла бы к ним сама. Но это же не то что Ангел здесь, а Сцилла в безопасном далеке — на Луне, в преисподней или в Лос-Анджелесе!

Она все время со мной. Так сказала ему Ангел. Как злобный джинн в хрупкой бутылке. Потри стекло не в ту сторону, и она вырвется во всем своем ужасном величии.

Ангел в некотором смысле была захлестнута волнами уже с головой. Как бы ни были благи ее намерения, если положение изменится к худшему, хрупкая скорлупа, которую она построила вокруг ужасного создания Кулака, разлетится вдребезги, и Ангел превратится в Сциллу.

В этом случае угроза наверняка будет нейтрализована. Сочетания свирепой личности Сциллы и боевого экзота более чем хватит на полдюжины наемников, сидящих в корабле. Ни колебаний, ни пощады не будет. Она их разжует и выплюнет, а остатки втопчет в землю.

Разжевав и выплюнув по дороге то, что осталось от Ангела. Второй раз ей никак не уйти от Сциллы.

— Черт! — буркнул он, проклиная ситуацию, себя самого, ее за то, что боялась избавиться от экзота и стать Ангелом на самом деле. Было у него гнетущее чувство, что она пытается доказать его неправоту, пройдя испытание огнем, своею волей вступая в ад, где ее темная сестра может овладеть их общей личностью.

Под пультом связи был ящик. Марши лихорадочно стал в нем копаться, ища мини-рацию. Найдя, показал ее Джону.

— Я возьму ее с собой, чтобы можно было со мной связаться. Раздобудьте такую же и передайте ей…

Он замолчал, пытаясь подумать обо всем сразу, перевел дыхание и начал снова:

— Кого-нибудь из детей пошлите, если сможете. Это не покажется угрозой для людей на корабле, а она тогда скорее ее возьмет.

— Сейчас, подождите, — кивнул Джон. Отвернулся, что-то кому-то быстро сказал, выслушал ответ, снова кивнул. — Сейчас сделаем. Марши тут со мной и говорит с кораблем. Они строят из себя деточек, говорят, что прилетели только помочь.

— Тяните сколько сможете, — попросил Марши, вставляя рацию в ухо. Прибор включился от тепла тела. — Держите меня в курсе, — постучал он по пульту серебряным пальцем.

[Будет сделано, док. ] Голос Джона доносился из рации и из монитора одновременно. Джон отвернулся на голос Марши.

— Дэнни уже послали вниз с пультом. Думаете, если с ней поговорить, это поможет?

— Вряд ли, — отрезал Марши. Судя по результатам, он каждый раз только делал хуже.

Звонок — сигнал подсоединения шлюза корабля. Пора. Марши скривился:

— Ладно, Джон, извините.

Он последний раз поглядел на Ангела, надеясь, что еще сможет ей сказать, как ему жаль, что он с ней так обращался. Она была такая маленькая, такая беспомощная. Во многом она была еще совсем ребенком. Неискушенная и ранимая. Доверчивая. Понимает ли она, как сильно рискует?

Да, наверное. Быть может, потому, что никогда не умела лгать себе так, как он.

— Док?

Марши перевел взгляд на угловую вставку, где было лицо Халена.

— Да?

В горле будто что-то застряло, и голос стал хриплым, как ржавые петли.

Джон поднял искалеченную руку, будто благословляя.

— Если кто-то может разобраться в этой каше, то это вы. Мы уповаем на тебя, брат наш, и не забудь об этом.

Марши подумал, откуда бы это Хален черпал уверенность в себе? Он бы тоже не отказался от дозы.

— Надеюсь, что вы не ошибаетесь, — вздохнул он устало. — А только вам не приходила мысль, что ничего бы этого не было, останься я с вами?

«Если бы я не рвался так в свою прежнюю спокойную жизнь. Если бы я не убедил себя, что выполнил для вас все, что должен был. Если, если, если…»

— Может быть, — невозмутимо ответил Джон и улыбнулся улыбкой человека, в котором вера жива и нерушима. — Пути Господни неисповедимы, друг мой. А вы не задумывались, что вам, быть может, надо было уйти, чтобы узнать то, что необходимо знать и попасть туда, где вам необходимо быть, чтобы прекратить все это?

Марши оставалось только надеяться, что он прав. И что если на самом деле есть какой-то бог, то он на их стороне.

Лечащего врача пациента, к которому прибыл Марши, звали доктор Рафаэль Моро. Чуть за сорок. Уроженец Земли. Образование получил на Марсе. Прекрасная репутация.

Марши постучал в дверь кабинета Моро, надеясь, что ему не придется за этим человеком гоняться по всей станции или ждать его возвращения перед визитом к пациенту. Позолоченные буквы на двери извещали, что Моро — директор всей медицинской службы на станции Боза. Это не слишком вселяло оптимизм. Слишком многие администраторы верили, что задержки и неудобства, которые они создают другим, есть мера их собственной власти и важности. А уж бергманского хирурга поставить на место — это просто необходимо.

Дверь почти сразу открылась. От одних только размеров человека, загородившего проход, Марши заморгал глазами и отступил на полшага.

Моро был огромен и сложен как медведь. Круглые плечи, сутулый, но заметно выше двух метров. Медный тон кожи — присутствие полинезийской крови — оттенялся белым воротником измятой рубашки. Жесткие черные волосы стояли торчком вокруг головы, в клокастой черной бороде резко выделялась белая прядь.

Он молча смотрел на Марши, карие глаза увеличены за архаичными линзами, и недовольное выражение на лунообразном лице ясно давало понять, что он не одобряет того, что видит. Игнорируя приветствие Марши и его протянутую руку, Моро резко повернулся и отошел внутрь, предоставляя Марши следовать за собой. Полуметровая тугая косичка, свисающая на каменную спину Моро, покачивалась на каждом шагу.

— Сядьте, — произнес он, показав на ходу рукой на стул напротив своего стола.

Марши не был в восторге, что им командуют, как санитаром, вызванным на ковер к директору для втыка, но сделал, как было сказано. Моро вперевалку обошел край стола и погрузил свою тушу в кожаное кресло с высокой спинкой и обратил к Марши недовольное лицо.

При всем своем нетерпении, растущем, как кучка песка в часах с каждой уходящей драгоценной секундой, Марши не решился его проявить. Он должен был вести себя так, будто это обыкновенная рядовая работа.

Чтобы сохранить спокойствие, он сложил свои серебряные руки на коленях. Протезы были оставлены на виду намеренно. От их вида врачам — особенно хирургам — становилось неуютно. Протянуть руку для пожатия — как правило, означало доставку к пациенту без задержки.

— Не могу сказать, что особенно рад вашему участию в этом случае, доктор Марши, — зарокотал наконец Моро раздраженным тоном, иронически подчеркнув голосом слово «доктор». Ничего нового в этом не было. Язвительность, враждебность и даже явная презрительная брезгливость — это все Марши уже видал не раз.