Читать книгу "Вишневый самурай - Дмитрий Самохин"

— Строг ты, Даг, по части чистоты вкуса! — оценил Дубай.

— А как же еще? — удивился я. — На дух не переношу продукцию завода «Екатерина II»! Может, при Екатерине они и умели варить пиво, а сейчас год от года у них это получается все хуже и хуже!

Я вооружился ножом и вилкой, раскромсал куски мяса. Окуная их в подливу, стал есть, не забывая о жареном картофеле.

— Значит, интересуешься пластическими хирургами? — покончив со щами и промокнув губы салфеткой, спросил Дубай.

— Один человек долгое время скрывается. Есть вероятность того, что он изменил внешность. В моем случае такой фокус проделали весьма быстро.

— Твой человек как-то связан со смертью Иоланды? — впился в меня хищным взглядом Ваня.

— Разве, только косвенно. Впрочем, он был с ней знаком. А его сын даже встречался с Городишек и использовал ее для одного дела.

— Что за дело? — подхватился Дубай.

— Не пытай. Ничего пока рассказать не могу! — Я не собирался вдаваться в подробности.

К столику прихромал официант. Он боялся меня, точно беглый негр толпу куклуксклановцев. Поставив передо мной бокал с молоком, неслышно удалился.

Я отхлебнул и скривился. В этом заведении молокопродукты явно не держали, поэтому добыли пакет в ближайшем супермаркете.

— Расскажешь, когда сможешь, — флегматично согласился Дубай.

Я выпил половину кружки и утер молочные усы.

— Скажи, Туровский, ты хоть знаешь, сколько стоит изменить внешность?

— Откуда? До знакомства с тобой я вообще думал, что это невозможно.

— Возможно. Но стоит баснословных денег. Твоя операция обошлась Гоше Качели в лимон рублей.

Я поперхнулся куском мяса, который как раз жевал, и раскашлялся. Лимон — это круто!

— Твой человек обладает такими деньгами?

Я задумался. Со счетов деньги перекочевали совсем недавно. Банковские чеки Епифанов украл тоже не так давно. Значит, средствами он не располагал… А вдруг к своему исчезновению Трои готовился заранее? Тогда вполне мог открыть расчетный счет на чужое имя, с которого затем и качал потихоньку деньги.

— Вероятность есть, — сказал я.

— Тогда все очень и очень просто.

Дубай извлек из кармана пиджака толстую записную книжку, распухшую от мыслей и неотложных дел, раскрыл ее, нашел нужную страницу и вытащил прямоугольник визитки.

— Это единственный человек в городе, который берется за такие дела. Если у него твой фрукт не побывал, то можешь быть уверен, что он продолжает гулять со своей мордой.

Я взял визитку. На ней значилось: «Гавриил Роже ибн Комедий» — и телефоны.

Насладившись моим недоумением, Дубай изрек: — Не переживай! Просто у человека богатая фантазия. Вот и шифруется по-идиотски…

ГЛАВА 50

Я завтракал, когда на кухне появился Гонза Кубинец и протянул мне свежий выпуск «Санкт-Петропольских ведомостей».

— Посмотри последнюю полосу, — порекомендовал он, усаживаясь напротив.

Табачник поставил перед ним кружку с кофе и запеканку с сыром.

Я неспешно развернул газету и тотчас обнаружил броский заголовок:

ДЖЕНТЛЬМЕНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ СМЕРТИ

Звучало, по крайней мере, оригинально… Стоило прочесть.

«Парадоксальное преступление произошло на территории модельного агентства „Круассан-Вояж“. Сотрудниками технического обслуживания вентиляционных систем в полночь был обнаружен запертый изнутри кабинет, принадлежавший директору агентства Стасу Прощелыгину. Иван Боголюбов, технический специалист по вентиляционным системам, начальник смены, вызвал охрану здания. Запасным комплектом ключей дверь была открыта. Представшая глазам охранников и техников картина выглядела безумной и необычной одновременно.

В кабинете находились два трупа. Смерть наступила несколько часов назад. В первом начальник охраны без труда опознал Стаса Прощелыгина, директора модельного агентства. Личность второго была ему неизвестна. Однако он припомнил, что незадолго до конца рабочего дня этот человек поднялся на прием к Прощелыгину.

Директор агентства и неизвестный умерли насильственной смертью — об этом явно свидетельствовали многочисленные синяки на телах, выбитые зубы, порезанные лица. Смерть же наступила в результате инъекций неизвестного препарата. Шприцы лежали на столе.

Начальник службы охраны вызвал наряд криминальной полиции. Поручик криминальной полиции Георг Лихтенберг прокомментировать происшествие отказался.

К моменту подписания номера в печать выяснилась личность второго убитого. Им оказался Кудеяр Рахимович Грязнухин — известный бизнесмен, член совета директоров компании «Великоросс».

Я отложил газету на край стола и невозмутимо вернулся к завтраку.

— Тебе нечего сказать? — осведомился Кубинец.

— А чего ты ждешь?

— Комментариев. Или ты, как этот поручик Лихтенберг, воздержишься? — иронично поддел меня Гонза.

— Что тут комментировать? Они получили то, что заслужили. Другого способа прекратить их грязный бизнес не было. Свои руки я об них не марал.

— То есть Ване Дубай доверил?

— Может, Дубай, а может, и кто из дойных телков посчитался, — равнодушно пожал я плечами. — Собакам собачья смерть…

Завтрак мы окончили в молчании. Каждый думал о своем. Я — о справедливости. Наличествует ли она в мире как нечто, данное свыше? Или вершится руками людей? К примеру, в нашем случае я нисколько не сомневался, что Прощелыгина и Грязнухина к ответу призвал Дубай.

Внезапно обнаружился смысловой парадокс. Я, предположим, ловлю преступника, совершившего то или иное противозаконное деяние — от убийства и кражи до организации криминального сообщества и выпуска фальшивых банкнот. Собрав необходимые доказательства, препровождаю его в руки полиции, которая проверяет собранные мной факты и отправляет дело в суд. Суд от имени государства восстанавливает справедливость, определяя меру наказания за нарушение закона. Он должен быть, чисто теоретически, беспристрастным и справедливым.

Но суд — это судья, то есть человек, и двенадцать присяжных, то есть людей. Значит, справедливость защищается сообществом граждан. И само государство тоже, упрощая, есть некий коллектив. Получается, что государство, как сомножество людей, имеет право вершить справедливость, а отдельному индивидууму в таком праве отказано, поскольку велика вероятность ошибки. С другой стороны, одному человеку непозволительно судить себе подобных, а двенадцати присяжным — пожалуйста!

«Чистый словесный бред!» — вынес я вердикт, не в силах разобраться с открывшимся противоречием.

В гостевом кабинете ожил телефон. Я отставил пустую чашку, поблагодарил Табачника за завтрак и отправился к аппарату. Оказалось, что услышать меня мечтает Григорий Лесник.