Читать книгу "Дневники Зевса - Морис Дрюон"

«Quos vult perdere...» Показное доверие обманывает злоумышленников и поощряет их совершить непоправимое.

Итак, мы отправились в Лидию, на Танталов пир.

Хозяин отнюдь не мешкал с приготовлениями, и если хотел нас ослепить, то ему это удалось. Все было из золота: кубки, подносы, чаши, вплоть до ножек столов, которые были накрыты на склоне горы Сипил. Скатерти тоже были сотканы из золотых нитей. Плоды с золотой кожицей громоздились пирамидами; тягучий мед и вино, текшие из амфор, также были золотого цвета.

Геба с завистью поглаживала кувшины.

— Смотри, отец! — говорила она. — Таких красивых нет даже у нас на Олимпе.

Я видел, что глаза остальных моих детей полны раздражения и зависти. Гефест, как знаток, вертел в руках ювелирные изделия, а Аполлон, казалось, был оскорблен выставлением напоказ всей этой роскоши. Почему он, поэт, певец, гений, не имеет столько? Вокруг роилась тьма слуг, а с некоторого расстояния на нас дивились нарочно собранные толпы. Тантал поднялся с кубком в руке.

— Народы моих государств, вы, люди, которыми я правлю и почитаю за своих братьев...

А! Это демагогическое начало мне совсем не понравилось.

— ...смотрите, как я принимаю и чту богов. Возьмите с меня пример и поступайте так же, потому что Зевс, наш общий отец, того требует.

Ну уж нет! Ничего подобного я не требовал. Он сам позвал нас.

Тут в золотых мисках принесли нарезанное мясо и поставили перед каждым гостем. Я недоверчиво изучил содержимое посуды и тотчас же сделал знак богам ни в коем случае не притрагиваться к этому кушанью. Но моя сестра Деметра, вернувшись с жатвы и сильно проголодавшись, по рассеянности не заметила моего жеста и принялась за поданное ей мясо. Я закричал, чтобы остановить ее, но было слишком поздно: она успела обглодать человеческое плечо.

— Тантал! — прогремел я. — Чем ты нас потчуешь?

— Разве люди не должны умирать, подчиняясь твоему закону, чтобы боги могли проявить себя... или же я плохо усвоил твой урок? — ответил он иронично.

— Кого ты нам подал в разделанном виде? — спросил я опять, грохнув кулаком по столу.

— Если жизнь — источник будущего, то не должны ли мы обеспечить это будущее поглощением жизни? — продолжил Тантал тем же тоном.

— Кто? — прогремел я в третий раз, указывая на миски.

— Мой сын Пелоп, его человеческая оболочка, столь необходимая богам, как ты сам говорил, чтобы познать себя. Я подумал, что никакая другая жертва не может быть для вас приятнее. Эта тарелка — тоже зеркало.

И, обернувшись к толпившимся вокруг людям, Тантал крикнул:

— Братья, я хотел дать вам бессмертие, но Зевс помешал мне, чтобы не делить с вами свою власть. Ну что ж! Тогда лучше уж ешьте ваших сыновей, чтобы их у вас не отняли, и станете бессмертными, как боги!

Мое бешенство было равно моему отчаянию. Ведь не только наследие Прометея я увидел в Тантале, дух мятежности и воровства, но и, увы, худшие черты моего собственного рода — наследие Крона: безумную жажду господства и ложные рассуждения, оправдывающие злодейство.

Мой тридцать второй ребенок, пятый из моих сыновей, хотел свергнуть меня с престола.

Теперь замысел Тантала стал вполне ясен: сначала похищение Золотого пса, чтобы лишить Олимп защиты и получить возможность неожиданно напасть, затем присвоение амброзии, чтобы раздать ее своим близким, сделать из них новых бессмертных — своих приспешников — и опрокинуть богов. А поскольку Тантал потерпел неудачу, он теперь злобствует в разрушении, любой ценой противодействуя законам миропорядка. Мой отец тоже пожирал своих детей. Крон уничтожил самую лучшую человеческую расу и в конце концов погубил целый континент. Новый Крон — вот кто явился в моем потомстве! Я действовал быстро.

Воскрешение Пелопа. Судьба Атридов.

Танталовы муки

Я повелел Гефесту заковать Тантала в оковы, а моей дочери Афине, то есть вооруженному Разуму, сторожить его.

— Скоро я назначу тебе наказание. А пока есть более важные дела: надо исправить последствия твоего злодейства.

И я приказал Гефесту взять большой чан, сложить туда все куски несчастного Пелопа, вымочить их в амброзии и сшить между собой. Увы, не хватало одного плеча.

Безутешная Деметра в отчаянии рыдала.

— Я же не знала... не обратила внимания...

Для Деметры любая плоть годится, чтобы питать силы растительности.

Но изобретательный Гермес смастерил плечо из слоновой кости. И когда Пелоп был собран, подогнан, сшит, Гефест по моему приказанию вернул ему жизнь, вдохнув в него искру божественного огня.

Позже, то есть после потопа, я отправил Пелопа править Грецией — этой прекрасной, но постоянно раздираемой на части страной, которая вынуждена беспрестанно возрождаться в непростом единстве. Всего несколько тысячелетий назад в Элиде, где Пелоп долго правил, прежде чем занять свое место среди бессмертных, показывали плечо из слоновой кости, принадлежавшее моему внуку, первому царю Пелопоннеса.

Пелоп был государем благочестивым, справедливым, превосходным, а если и убил своего возничего, то сделал это с сожалением и лишь потому, что защищал добродетель собственной жены. Но в его потомстве вновь проявилось проклятие Кронидов. Его первым сыном был Атрей. Атриды совершали друг над другом все возможные виды злодеяний: отцеубийства, братоубийства, детоубийства, умерщвления прочих родственников. Ваши лучшие поэты поведали вам об этом.

Что касается Тантала... Да, вы знаете, как он был наказан. Как всегда, вам легче запоминается кара, чем само преступление. Тантал в Преисподней. Это дитя богатства приковано золотыми цепями к золотому седалищу. Вокруг него склоняются ветви с дивными плодами: спелые груши с прозрачной душистой кожицей, лоснящиеся яблоки, внутри которых угадывается сочная свежесть, нежные фиги с чуть лопнувшей оболочкой, за которой виднеется сладкая мякоть, персики, благоухающие вечным летом. Как только Тантал тянется ртом к этим плодам, чтобы надкусить их, ветвь тут же выпрямляется, становясь недосягаемой.

В том круге Преисподней, куда я поместил Тантала, царит нестерпимая жара. У его ног течет и искрится прохладная вода, иногда она поднимается до его колен, иногда до подбородка; но, как только Тантал хочет отпить хоть глоток, вода тотчас отдаляется от его растрескавшихся губ, опадает, уходит обратно, и от нее не остается ничего, кроме черной зловонной грязи. Жажда — пытка еще более мучительная, чем голод.

Таков вечный пир этого вечного убийцы.

Тантал, дети мои, завидует вашему смертному уделу.

Вам, наверное, хочется узнать, что стало с парой его дружков, которых он напоил амброзией? Верно, об этом вам никто никогда не рассказывал. Что бы вы с ними сделали, если бы были на моем месте? Ну так вот, одному велено опускать уровень воды, а другому — поднимать ветви. И мне нечего опасаться, что они пренебрегут порученным делом. Они знают: стоит им сплоховать — и их самих постигнет Танталова участь.