Читать книгу "В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков"

– Гумилев.

– Ого! Я его знаю, Рейснер показывала в двадцать втором, в Москве, – сказал Горев, и одновременно изумленный Юозас выпалил:

– Поэт?

Борис перевел взгляд с одного боевика на другого и ответил обоим сразу:

– Он самый. – Посмотрел на Григулявичуса и задал вопрос задушевно, но тоном, исключающим недомолвки:

– Что ты скрыл от партии, парень?

Молодой подпольщик похлопал глазами и ответил, несмотря на психологический подход, ожидаемо:

– Ничего. Товарищ Инженер, я как было рассказывал.

Отвечая, Юозас судорожно прикидывал, стоит ли открываться нынешнему командиру. Зачем его ищут, он, разумеется, знал, но вот нужно ли знать это Мельникову, это был вопрос… поразмыслив, он решил, что темнить смысла не имеет, и добавил:

– Может, из-за бумаг?

– Каких бумаг? – насторожился собеседник.

– У Никишова документы были при себе, жандармские. Я их сунул подальше, не при себе же таскать. Может, их так и не нашли?

– Ты имеешь в виду, кроме удостоверения? – уразумел бомбист. – М-мать, «жандармские документы», – передразнил он. – Уточняй в следующий раз, молчун чертов! Тебя же никто не поймет, когда ты по слову в час цедишь, как на допросе.

Суть он уловил сразу. Григулявичуса искали не в связи с акцией. Парень в Питере утащил с трупа что-то важное, убитый подполковник служил при штабе Корпуса, место нешуточное, там и иной поручик доступ мог иметь невообразимый. Из-за некоторых бумажек, Мельников знал это прекрасно, не только дружественный Париж, жандармы и Лондон перевернуть не задумаются, да и любой на их месте тоже. Беглец из России, видимо, действительно ничего не скрывал. Но те, кто расспрашивал щенка-чухонца по приезде, услышав про жандармские документы, поняли так, что речь о служебном удостоверении. Уточнять не стали, да и что тут заслуживающего внимания?

«Засветился он изначально в Парижском бюро «Объединенки», это наверняка, – лихорадочно соображал Борис. – За ними следят, да и провокаторы там могут быть. Слежки раньше не было, тут он не ошибается, я сам проверял его хвост перед прошлой встречей. Про нас тогда охранка не знает, так? Скорее всего».

Однако для группы Юзик становился угрозой. Брать на экс человека, за которым идет охота русской, а вполне возможно, и французской полиции – совершенно ненужный риск.

«Убрать? – мелькнула шалая мысль. – Вздор, зачем? Парень свой, кровью проверен и ей же повязан, да и не дурак, хоть и путаник, как выяснилось. А экс не последний, еще пригодится. Деталей операции он не знает, остальных моих ребят тоже, никто его не посвящал, да с ним до сегодняшнего дня и не виделся никто. Я же все равно меняю паспорт, одежду, даже внешность, – подвел итог террорист. – Ничего особенного мальчишка разболтать просто не сможет, даже если вдруг попадется. Но лучше не попадаться, лучше пусть расскажет британцам, вдруг тем удастся вытащить отсюда полезное зернышко, глядишь, жандармам свинью подложить выйдет, все польза».

Англичан он не опасался. Невозможность разболтать что-либо существенное о планах группы относилась и к ним, а после проведенной акции его и Хилла «акции» в Intelligence Service вырастут настолько, что опасаться удара с этой стороны не придется. Или, если брать обратный вариант – возникшее желание убрать единственного человека, знающего заказчика, то разницы все равно никакой. Придя к заключению, он приказал Гореву:

– Оставь нас. – Дождался, пока хозяин квартиры выйдет, и обернулся к Григулявичусу:

– Юзик, слушай сюда. Тебя гонят псы натасканные. По твоему следу могут и нас зацепить невзначай, согласен? Так вот, – не дожидаясь ответа, продолжал Мельников, – в этот раз ты на экс не идешь, а из Парижа надо срочно убираться. Но дело для тебя есть, тебя будут ждать в Роттердаме, это Голландия. Вот деньги, мало, но на дорогу хватит. Встретишься с человеком, он из иностранцев, сочувствующий. Много партии помогает, в эмиграции, сам теперь знаешь, без помощи местных плохо приходится. Расскажешь ему все про бумаги Никишова, запоминай пароль и место.

Убедившись, что парень запомнил адрес и условную фразу, Борис продолжил:

– Потом выбирайся в Германию, там жандармы себя не настолько вольготно чувствуют. В Гамбурге, возле порта, найдешь бюро партии, они открыто расположились, свяжешься с ними, там будут ждать. О нашей группе никому ни слова, даже своим.

– Слушай, Инженер!

– Да знаю, знаю, ты конспирации обучен. Но напомнить не лишнее, не обижайся. В Париже на поезд тебе садиться нельзя, вокзалы под наблюдение элементарно ставятся. Такси тоже брать не стоит, выбирайся в Сен-Дени, оттуда в Амьен, там уже на поезд сядешь. Медведь! – крикнул он, обернувшись. – Проводи его, заодно от слежки проверитесь вместе.

– Докуда проводить? – уточнил Горев, возвращаясь в комнату.

– Докуда сможешь, но до Сен-Дени минимум. Потом сюда, и по плану.

– Начинаем? – не сдержался бомбист.

Мельников бешено взглянул на него, но тут же отыграл ситуацию:

– Нет, на всякий случай меняем квартиру, экс отложим пока. – Он вновь обернулся к Григулявичусу, хлопнул его по плечу: – Бывай, товарищ Юзик. Не вешай нос, в следующий раз повоюем вместе. Может даже, и в самой России!

Проводив товарищей, Борис прошелся по квартире, проверяя, не оставил ли своих вещей, и, сдвинув на бровь франтоватое кепи, вышел в туман Парижа. Горев, вернувшись, свернет явку и уедет. Савинкову нужно послать ответ по поводу Роттердама, пусть обрадует англичан. Это будет последняя связь с подпольем до конца операции, Хиллу подтверждающий сигнал он отправил до прихода сюда.

19.12.1932 г. Голландия. Роттердам

Далтон спокойно изучал сидящего в кресле террориста. Парнишка выглядел прилично: вычищенные ботинки, костюм, подобранный в тон галстук, короткая щеточка усов на чуть полноватом лице, аккуратная стрижка, недурной французский.

«На русского не похож совсем, скорее на латиноамериканца, – отметил резидент. – И на революционера не очень смахивает, нет в нем этой их экзальтированности, порыва какого-то. Этот спокойнее, вежлив, старается говорить уверенно».

Выдержав паузу, Хью начал задавать вопросы. И после первых же ответов совершенно ошалел.

«Мензис, старина, – подумал майор. – Ты попал в центр мишени с первого выстрела».

Григулявичус излагал, что при убийстве жандармского чина достал из кармана его пальто два небольших листка бумаги с русскими буквами «Л» и «К» в левом верхнем углу, что, как известно любому стажеру Службы, означает «совершенно секретно, вскрыть только лично». И коротким текстом на английском языке. Из слов сидящего перед Далтоном боевика выходило, что первый листок представлял собой записку, в которой некто подписавшийся «Арно» указывал реквизиты для перевода денег в Швейцарию на какие-то непредвиденные расходы, Юзик по слабому знанию английского не мог сказать, на какие именно. Второй документ был обычным, хотя и абсолютно секретным, разумеется, отчетом о переводе денег от частного лица, в роли которого по фальшивому паспорту, видимо, выступал убитый, другому частному лицу. В принципе ничего особенного, эмоции вызвало упоминание всего двух слов. В отчете, написанном, видимо, убитым, получатель денег именовался без клички. Просто «Foreign Office».