Читать книгу "Дай лапу - Геннадий Абрамов"

— Хваткая у вас память.

— Вы не согласны?

— А что еще ваша мама говорит?

— Она у меня прибауточница. Это дело любит.

— Ну, что-нибудь? Что запомнили?

— Зачем? — насторожился Андрей.

— Не хотите — не говорите.

— Ну — всякое, — пожал он плечами. — Неправдою жить — не хочется, правдою жить — не можется.

— «Дамы, драмы, храмы, рамы. Муравьи, гиппопотамы. Соловьи и сундуки. Пустяки всё, пустяки».

Андрей удивленно взглянул на следователя.

— Я что-то не до конца понял старшего товарища… Смеетесь над юношей, попавшим впросак?

— Давайте по делу, — устало сказал Кручинин. — Чем вы занимались в понедельник, 8 сентября? Вспомните. Подробно, с утра и до вечера.

— Алиби? В том-то и закавыка… Измазался по уши ни за что ни про что… Одна надежда на вас, потому и прискакал. А если бы чисто…

— Ищи ветра в поле?

— В бега? Ни в коем случае. Умаслил бы дедка вашего, снял грешок. И с вами — бесконтактным способом.

— Я повторяю вопрос. Что вы делали в понедельник, 8 сентября?

— А ни шиша не делал. Дурака валял. Загорал. Читал. Трепался по телефону. Пилось да елось, да работа на ум не шла. Понедельник. Тяжелый день.

— Значит, в городе? В своей фирме?

— Про фирму Маринка вам трепанулась? — вяло спросил Андрей.

— Нет, она не болтлива. У нас есть источники кроме нее.

— Да уж.

— Кстати, адресок не подскажете? Где вы прячетесь?

— Тут рядышком, за забором, — усмехнулся Андрей. — Петровку знаете? А Лубянку? Ну вот — примерно между ними.

— Гребцов, — Кручинин неодобрительно покачал головой.

— У вас не шутят? Учту.

— Оформляли по всем правилам?

— Аренда. На неопределенный срок.

— Квартира?

— Дворец… Не теряйте время, Виктор Петрович, — сухо посоветовал Андрей. — Фирма лопнула. Нет ее больше. С сегодняшнего дня — нет. И не было никогда. Фьють!

— До лучших времен?

Андрей рассмеялся.

— От вас зависит.

— От вас — тоже.

— Не. Бобик сдох.

— Решающее слово — за шефами?

— Ой, Виктор Петрович, — скривился Андрей. — Замнем для ясности. Меня-то по-глупому отловили. А они вам вообще не по зубам.

— Акулы?

— Не без этого… Умные, образованные. Члены вашей «Единой России», между прочим. На всякий случай, чтоб вы знали… Всегда посоветуют. Помогут, выручат… Ой, да чего там. Они эту нашу жизнь — насквозь. И вдоль и поперек.

— Лучшие люди? Герои нашего времени?

— А, вас не переубедить.

— Подумайте, Гребцов, — помолчав, продолжил Кручинин. — Кого вы нахваливаете? Проходимцев? Приспособленцев?… Сейчас в партии власти кого только нет… Это не показатель. А по сути — что?… Сначала нас с вами обирают, обманывают, грабят. Сколачивают капитал, а потом из наших же денег нам и помогают — ведь так? Фальшивая благотворительность, Андрей. Бессовестных людей вы называете умными.

— Виктор Петрович, мне нельзя злиться, — распаляясь, возразил Андрей. — Не злись, печенка лопнет. Извините, никто никого не грабит. Сами несут. На блюдечке с голубой каемочкой. Плата за услуги. Вы за свою работу получаете в кассе, мы — из рук в руки. Вы наемный рабочий и вкалываете на бандитское государство, а у нас — неподневольный раскрепощенный труд. Вся разница… Сказанули — грабят. У вас сразу — разбой, грабеж. Как будто по-другому нельзя… Да вы притворяетесь. Сами знаете: разбоем капитала не соберешь. Надежного капитала, я имею в виду. — Андрей задорно, с улыбкой взглянул на следователя. — Надо быть веселым и находчивым. Главное — ум. Мастерство, опыт.

— Надеюсь, вы не станете отрицать, что ваша деятельность противоречит закону?

— Ой, — поморщился Андрей. — Закон. Дуделочка с сопелочкой. Для тех, кому вы служите, законов нет. Их сочиняют для быдла. И применяют тогда, когда выгодно. Тошнит прямо… Прикажете ждать, когда прочухаются? Там такое болото — ракетой не прошибешь. Им хорошо, их устраивает… А инициатива наказуема… Винтики им нужны, болтики, шпинделя… А если не тупан? Куда податься?… Стена!

— Опасный путь, Гребцов, — сказал Кручинин. — Так легко оправдать любое преступление. «Всё позволено» — вот что вы пытаетесь мне доказать.

— Э, фигушки, Виктор Петрович. Немного соображаем. Есть преступления. А есть противозаконная деятельность, которая временно противозаконная… У вас там, наверху, не чешутся. Плевать. Трын-трава. Моя хата с краю. Думать не хотят. Им людей уважать или там… родину любить — предписания нет. Для них Россия — помойка. Они здесь только бабки заколачивают, а живут в Англии, разве не так?

— Послушать вас — прямо патриот.

— Семьдесят лет, — с воодушевлением продолжал Андрей, — сажали, давили, топтали людей, а выходит — ни за что!

— Сколько благородной ярости, — подбросив шарик, усмехнулся Кручинин. — Этому вас тоже научил ваш хозяин?

— Ой, бросьте. Пока своя башня варит. Не жалуюсь. Надоело. Закон, закон. Был бы судья знакомый — вот и все ваши законы. Что, не так?

— Нет, не так.

— Не врите хоть вы-то! — раздраженно воскликнул Андрей. — От вранья люди дохнут!

— С брани, — поправил его Кручинин. — С брани дохнут. А с похвальбы толстеют.

— От вранья — дохнут! — упрямо повторил Андрей. — У меня информация почище вашей… Вот оно где, зло… Это раньше — при Сталине, что ли? — слепые были. А сейчас — во, фигушки. Народ всё видит. И уже давно никому не верит.

— Неравнодушие — хорошо, — сказал Кручинин.

И замолчал, решив, видимо, что достаточно выяснил, каких взглядов придерживается молодой человек. Или делает вид, что придерживается.

Они собирались обогнуть пруд, дойдя до середины бульвара.

День был серенький, но — теплый. Старушки на лавочках разглядывали прохожих. Молодые мамы прогуливались с колясками, читая на ходу прессу. Дети кормили лебедей.

— Мы отвлеклись, Гребцов, вы не заметили? Кажется, не случайно заговорили на общие темы. Как вы считаете?

— А меня хлебом не корми, — с довольной улыбкой согласился Андрей, — дай поговорить с хорошим человеком.

На балконе ресторана Кручинин заметил одного из дружков Гребцова. Издали не разобрал: то ли Иван, то ли Всеволод. Парень стоял, облокотившись о перила, и с большим интересом разглядывал мутную воду.

— Ваши ребята — здесь? Наблюдают за нами?

— Не понял.

Кручинин подбросил шарик.