Читать книгу "Завещание бедной красавицы - Светлана Алешина"

Горелова бандиты высадили возле аэропорта, и до своей «Газели» он добирался пешком… Как видите, это совпадает с тем, что вы рассказали.

— А в милиции этому верят? — спросила я задумчиво.

— В милиции?.. — Пацевич грустно вздохнул. — В милиции десятки дел, которые нужно раскрывать, искать преступников. И для них убийство предпринимателя ничуть не важнее кражи банки помидоров из погреба бабки Мани. Да, вот есть заключение экспертов. — Пацевич снова стал читать, глядя в какую-то бумагу. — Все найденные на месте происшествия гильзы от патронов могли быть выпущены только из двух стволов, предположительно автомат Калашникова. Среди многочисленных осколков стекла нет ни одного, которые принадлежали бы иномарке или «ВАЗ-2109», все — от трамвая. Далее: тело. — Пацевич взял другую бумагу. — Смерть наступила вследствие пулевого ранения в шею и в спину, в область сердца. Оба выстрела производили из пистолета Макарова, понимаете, а вовсе не из автомата! Найденное на тротуаре количество крови не соответствует тому, что должно было вытечь при ранениях такого характера.

Напрашивается вывод, что Сучков был застрелен где-то в другом месте, а на место происшествия привезен уже мертвым.

Я понимающе кивнула. На душе кошки скребли от этих слов: «привезен уже мертвым». И этот мертвый — Димка Сучков, с которым мы когда-то вместе, молодые, веселые, опьянев на новогоднем застолье, спускались с крутого склона и поминутно падали на Второй Дачной. А теперь этот Димка Сучков, с двумя пулями, одна в спине, другая в шее, лежит замороженным в морге при областном УВД!

— Значит, — сказала я, — Дмитрий Сучков был сначала где-то застрелен, потом засунут в багажник собственной машины. Затем они поехали на разборку, устроили весь этот спектакль, после чего выкинули мертвое тело на асфальт и скрылись…

— Похоже на то, — согласился Пацевич. — Понимаете, противоречий в уликах достаточно, чтобы сомневаться в справедливости навязываемой милиции версии, будто все это устроил Игорь. Но милиции не хочется во всем этом копаться, тем более когда есть такой подозреваемый, с такими мотивами и с такими уликами против него!

— А почему они на него так быстро вышли? — спросила я. — Как хотите, а мне это кажется странным: днем убийство, вечером Игорь уже в тюрьме.

— Вот именно, — сказал Пацевич, — мне это тоже кажется странным. Но с другой стороны, сами подумайте: если кто решил подставить нашего Игоря, конечно; он позаботится сообщить в милицию все нужные факты.

— Но как? — удивилась я. — Как можно сообщить?

— Ах, да очень просто — с помощью телефона доверия. Я узнал это от следователя совершенно точно: был анонимный звонок вскоре после разборки, звонивший сообщил, что Сучкова убил Игорь Горелов, потому что они были конкуренты, сам звонивший видел, как Игорь в том лимузине сидел. И вас тоже там видел, вы в трамвае ехали.

— И меня?.. — Челюсть у меня так и отвисла.

— Да, да, и вас! — Пацевич усердно закивал. — В милиции знают, что вы там были, и ждут вашего визита.

Меня охватили полная безнадежность и отчаяние: боже мой, зачем тогда вся эта комедия с расследованием, если там, в милиции, все уже известно? Мне осталось только прийти, рассказать, как все было, и вся история будет кончена. Finita la comedia.

— Ну вы не отчаивайтесь, Ирина Анатольевна! — Голос Пацевича звучал почти отечески. — Положение серьезное, но не безнадежное. Понимаете, в милиции работают вовсе не злодеи и садисты, а совершенно нормальные, в большинстве своем честные и порядочные люди, вовсе не желающие во что бы то ни стало отправить Игоря за решетку. Но милиция перегружена работой, поэтому там поступают иногда как автоматы. Вот и сейчас они ждут только ваших показаний. Засвидетельствуй вы все официально, что видели Игоря в лимузине с автоматом в руках, — тогда автомат сработает, решетка за Игорем захлопнется, на этот раз навсегда. А пока нет ваших показаний, решетка открыта и есть шанс Игоря оттуда вытащить.

— Но они же все знают! — почти простонала я.

— Знать — этого мало! — горячо запротестовал Пацевич. — Нужно еще и доказать то, что знаешь. Заключения экспертизы являются доказательством, уликой, а вот анонимный телефонный звонок, к сожалению для бандитов и к счастью для Игоря, — нет. Ни один суд не засудит Игоря на основании этого звонка, да еще при таких косвенных уликах в его пользу. Так что как хотите, а ситуация прежняя: судьба Игоря в ваших руках, все зависит от того, что вы скажете в милиции.

— И что же я должна сказать? — спросила я в полной растерянности.

— Видите ли, принудить вас к заявлению, что вы Игоря там видели, никто не может. Вы совершенно правильно говорили: сказать в милиции, что лежали, уткнувшись носом в пол трамвая, и ничего не видели. Понимаете, следователь обязан вам поверить.

— Только и всего? — робко попыталась я улыбнуться такой простоте выхода из сложнейшей ситуации.

— И да и нет, — сказал Пацевич сурово. — Сказать, что вы ничего не видели, еще полдела. Вы должны быть очень осторожны, следить, чтобы в милиции вас не поймали на противоречиях в каких-нибудь деталях…

— Это так сложно? — спросила я легкомысленно.

— Это — самое страшное. — Пацевич усмехнулся. — Или вы представляете себе допрос в милиции как сплошной мордобой, пытки и тому подобные кровавые зверства? Поверьте мне, на самом деле это совсем не так. Существуют способы, и пальцем человека не тронув, вытянуть из него то, что он знает и не хочет сказать.

Я смотрела на него изумленно, во все глаза.

— Допрос, я вам скажу, — продолжал Пацевич, — по сути дела, интереснейшая интеллектуальная игра, все эти «Брейнринги», «Своя игра» — ей-богу, мне становится смешно, когда я их смотрю. Но и жестокая, конечно, — ставка ведь не какие-то там очки, а собственная свобода. Сколько раз я наблюдал, как людей до слез, до истерики или до бешенства доводили. Как прицепятся к одной какой-нибудь детали — человек сболтнул ее не думая, а они потянут за нее, начнут задавать вопросы и все, что им надо, вытянут. А человек в ужасе. Сколько раз я такое наблюдал, устраивали это следователи с моими подзащитными, сидел рядом, смотрел, думал, а помочь ничем не мог — следователь ведь имеет право любые вопросы задавать…

Пацевич замолчал, угрюмо глядя перед собой на разложенные по столу какие-то бумаги. У меня от его рассказа защемило в груди.

— И с Игорем то же самое было? спросила я.

— Нет, с Игорем другой случай, — ответил Пацевич со вздохом. — Мы с Игорем решили вовсе не давать показаний. Только ведь, согласитесь, это еще труднее.

— Он отказывается давать показания? — Я изумилась.

— Ну конечно! Разве я не сказал вам об этом?

Все, что я рассказал вам сейчас, Игорь сообщил мне одному. Следователю он не сказал ничего. Поймите, если он все это расскажет, милиции и ваши показания окажутся не нужными, чтобы его засудить.

— А разве он имеет право молчать?