Читать книгу "Космогон - Борис Георгиев"

– Откуда вы знаете, что он думает? – сухо спросил сын плотника, взором пронизывая собеседника.

– Откуда? Ну, говорю же, что пробовал я разобраться в образно-логическом представлении. Погрузился чуток в этого страдника. Ну так без толку же! Слушай, ну мы-то ведь с тобою взрослые люди! Все так делают. Что плохого, если добросовестный исследователь получит от работы удовольствие? Ох, скажу я тебе, эмоции у носителя были запредельные, когда сочинял вот это (добросовестный исследователь снова полифонически выразился), знаешь, какие эмоции?.. О-о! Нет слов, коллега. Слушай, посторонись, а? От взгляда твоего у меня душа чешется. На совещании найди себе место где-нибудь от меня подальше.

– О чём совещание?

– Да о том же, о чём всегда, – раздражённо отозвался любитель музыки. – Две тысячи лет одно и то же, одно и то же! О судном дне, естественно. Убей меня господи, если не отложат решение ввиду неполноты сведений о причинах срыва слияния.

– Ты сказал. – Сын плотника собрался пригвоздить суеслова-страстолюбца взором, но вокруг загалдели, скучились, завертелись, как ночные бабочки вкруг лампы, коллеги-чистильщики.

Локализация любителя гармонических колебаний потеряла определённость, он пропал в толпе, обрывки симфоний утонули в разночастотном гомоне.

– Я вас приветствую! Ну, рассказывайте, рассказывайте, как живётся при диктатуре вашим подданным?

– Тише, вольтерьянец!

– Да ладно вам. Расслабьтесь. Нет ещё начальника.

– Слушай, это анекдот! Давеча пытал ведьм, искал чёрненьких сладострастников. Шефу понадобилась статистика по прочности прикрепления темноматерчатых к носителю. Представь, из десяти одна явно осёдлана, но хоть разбейся, не могу нащупать в ней эту тварь. То в обморок ускользнёт, то за истерикой спрячется. И так я её, и эдак, сам измучился как последний страдник. Ну, погоди, думаю, сволочь скользкая. Прикинулся ласковым, полез к ней в душу, а там…

– Что?

– Наша, светленькая, из техников. Знаешь, которая рефлексами занимается.

– И что?

– Да то, что не вижу я её здесь. Не явилась. На собрание плюнула, там осталась, ищет нового носителя. Кажется, ей понравилось.

– Ох-хо! О! Понравилось! Она что, страдалица?

– Говорю, анекдот. Вот закончится эта тягомотина…

– Отдел связей! Коллеги, вы меня слышите? Отдел связей! После совещания не расходимся. Семинар по социальной упругости.

– Семинар? А кто докладывает?

– Погодите вы с семинаром, дослушайте. Увеличиваю давление. Снимаю. Никаких остаточных деформаций мировоззрения! Вплоть до разрушения личности. И это в конце двадцатого века! Все как один чугунные. Заповедник супердогматиков. Что с такими делать?

– Может, дело в социальных примесях?

– Что-то не видно начальника. Задерживается.

– Ещё бы он не задерживался. Будь у меня внизу всё, как у него, схвачено, вообще бы сюда не являлся, а Космогона послал бы к чёртовой матери.

– Тс-с!.. Ты потише всё-таки. Что-то у меня душа чешется, не пойму к чему. А ты что, видел шефа внизу? В носителе?

– Не раз, причём. И не в одном носителе, а в разных.

– Говорят, он любит властных и денежных.

– Дорогуша, а кто по собственной воле стал бы выбирать оборвышей? К примеру, в последний раз видел я его в этом, как его? Фамилия ещё немецкая… Пойндекстер?.. Шмондекстер?.. Гутенморген… что-то такое, не помню. Ты прав, хватит об этом, что-то и у меня душа свербит.

«Лукавишь, знаешь точно фамилию его любимого носителя», – подумал бывший чистильщик, проницая болтливого коллегу до дна мутноватой души.

– О, явился, – пискнул поблизости какой-то мелкий служащий.

– Именем Космогона! – прокатился над скоплением начальственный голос. «Гона… гона!» – эхом плеснули от центра к периферии круговые светлые волны.

Ропот стих не сразу, старшему чистильщику пришлось прикрикнуть: «Молчать, р-раздолбаи! Слушать!» Пережидая, пока затухнут высокочастотные всплески, он сказал кому-то из ближнего окружения: «Куда смотришь? В командировках распустились… Устроили тут, понимаешь, белый шум…»

– К делу, коллеги! – дождавшись тишины, сказал он. – Именем Космогона объявляю очередное совещание открытым. Слава Космогону!

«Ава!.. Ава!» – стройным хором загремело скопление светломатерчатых.

– Ну, чего раскричались? – низким рокотом раскатился над ручьём Орионовым недовольный голос. – Опять устроили собрание? Сейчас явлюсь. Зовёте попусту, когда у меня там назревает слияние.

– Что у вас? – спросил Космогон, сгустившись в центре скопления.

– Отчётное собрание службы очистки космоса, господин Космогон, – браво доложил старший чистильщик. – На повестке дня доклад о ходе расследования срыва кристаллизации общества в заражённой параллельности. Докладчик – представитель Космогона…

– Какой такой представитель? Что-то не припомню.

– Твоей милостью, господин, назначенный расследовать обстоятельства срыва слияния.

– А! Мелкий такой. Как же, как же. Тот, который общий язык брался найти с думотериями. Помню. Кстати, где он? Справился, наконец?

– В том-то и дело, господин, что оказался он, я извиняюсь, неспособным раздолбаем. Возится, изучает язык.

– Сколько можно возиться?! – досадливо проворчал огородник. – Где он? Раздолбаем его прямо здесь, принародно. Ишь, волокиту затеял.

– Не он затеял, господин Космогон. Сильно потравлена параллельность гадом Верховным, опасаюсь я, что придётся тебе потрудиться, выбросить её к… одним словом, вовне выбросить.

– А думотерии?

– Боюсь, пока представитель, тобою назначенный, расследовал причины неслияния, все они напрочь оказались испорчены темноматерчатыми тварями.

– Где представитель? Где этот лентяй?! – гневно загремел Космогон-Огородник.

– Не явился. Ввиду этого предлагаю окончательное решение вопроса о причинах срыва…

Окрест зашушукались: «Говорил тебе, опять отложат… Шеф мастак резину тянуть… Не иначе, он в сговоре с этим, с Космогона представителем».

– Предлагаю вынести решение немедленно! – с места выкрикнул сын плотника.

Шум затих.

– Кто посмел?! – озираясь окрест, визгнул старший по параллельности.

Бывший чистильщик поднялся. Информационные жилы его набухли от прихлынувшей памяти, он позволил ей свободно литься в сознание.

– Я Птах! – заговорил он, неторопливо следуя к центру скопления. – Я Зверь! Я Новорожденный! Я Ученик! Я Учитель! Я Иешуа из Ноцрета, сын плотника! Я Мир! Я Меч! Я сын человеческий, имя моё умножено страданиями!

– Да вырастет имя твоё бесконечно, – нисколько не смутившись, ответил старший чистильщик, думая при этом: «Сопляк. Куда ты выперся? Подох уже вместе с носителем? А я ведь приказывал, сначала ко мне на доклад. Ну, смотри у меня…»