Читать книгу "Цвет крови - Деклан Хьюз"

Я включил компьютер Эмили и прочитал самую последнюю электронную почту — три эмоционально заряженных послания по поводу встречи с Дэвидом Мануэлем. Но эти письма были отправлены сегодня вечером, когда ноутбук находился в комнате Джонатана на Маунтджой-сквер, а следовательно, посылала их не Эмили. Их послал Джонатан от имени кузины. Последнее письмо Мануэля было следующего содержания:

Милая Эмили!

Пораньше закончу прием моего пациента, назначенного на десять часов. Приходи в половине одиннадцатого, у нас будет сорок минут. Но все будет хорошо, хотя хочу повторить: это дело, помимо всего прочего, становится юридической проблемой, и я уже на пути к той стадии, когда не смогу больше молчать.

Всего тебе наилучшего.

Дэвид.

Когда я в прошлый вечер уходил из Тринити от Джонатана, мне показалось, что он плачет. Но возможно, он смеялся. Я перезвонил Дейву и оставил детальное послание: объяснил, почему Джонатан О'Коннор должен считаться наиболее подходящим кандидатом в убийцы психолога Дэвида Мануэля, погибшего накануне, и почему я считаю его крайне опасным. Затем позвонил Сандре Говард по обоим номерам, какие у меня были, и, очень стараясь подражать Дейву Доннелли, оставил сообщение, что Джонатана разыскивают не только в связи с гибелью Мануэля, но и потому, что он является главным подозреваемым в убийствах Дэвида Брэди и Джессики Говард. Пора было их расшевелить.

Я быстро поехал к дому Джерри Далтона в Вудпарке. Было пять часов утра, еще не рассвело, но свет в церкви горел. Я постучал в дверь, и Далтон впустил меня с таким видом, будто визитер в такое время для него дело обычное. Он провел меня в гостиную. Эмили нигде не было видно, равно как и альбомов и дневников, которые она притащила из Рябинового дома. По комнате были разбросаны листы нотной бумаги. Между ними лежала гитара.

— Сочиняешь песню? — спросил я.

— Пытаюсь. Никогда нельзя быть уверенным, что что-то получается, пока не закончишь.

— Где Эмили?

— Она с отцом. Сказала, что если вы появитесь, чтобы ехали туда, в Бельвью. Сказала, что это важно.

Я кивнул и спросил:

— Можно сесть?

— Конечно. Что с вашей головой?

— Столкнулась с бейсбольной битой.

— Блин. Кто это сделал?

— Парень по имени Мун, Шон Мун.

— Я ведь его не знаю, верно?

— И не узнаешь. Его больше нет.

Далтон поднял гитару и взял аккорд.

— Такое впечатление, будто у вас есть что мне сказать. Может, сами все выложите? Это лучше, чем тащить все из вас вопрос за вопросом.

И я рассказал ему все, о чем поведала мне его мать, о том, что его отец Джон Говард. Рассказал, как ее заставили оставить его, как она по нему тосковала и как сильно ей хотелось знать правду о том, что случилось в доме Говардов. И еще я рассказал, что Брок Тейлор убил его сводного брата, а теперь и мать. Я не жалел его, рассказал все. Когда я замолчал, он немного посидел, потом оглядел комнату.

— Я думал, если буду здесь жить, что-нибудь пойму, узнаю… намек, ощущение, какой она была. Но ничего не появилось. Какой она вам показалась? Моя мать?

— Она была очень красивой. Но напуганной. Как будто последние двадцать лет она пряталась. От тебя, от себя, от всего мира. От того, чего она все время боялась. Что человек, который ее спас, на самом деле ее уничтожил.

— Возможно, все обстояло не так просто.

— Может быть. Но думаю, мы имеем право покрыть презрением человека, убившего ее сына, чтобы он не мешался под ногами.

— Господи, я так часто видел Брока Тейлора в регби-клубе, в гостинице «Вудпарк»!

— Я полагал, что он являлся твоим отцом.

— А теперь выяснилось, что я сын Джона Говарда. У меня такое впечатление, что я подхватил их проклятие. — Он засмеялся и покачал головой. — Нет, это неправда. Я на самом деле чувствую… как будто это сон. Как будто я еще Элан, сын Элизабет и Роберта Скотта, который помогает во время церковных праздников и собирается стать врачом. Как будто моя жизнь в полном порядке.

— Вполне вероятно, так оно и будет. Но Брок Тейлор не закончил с Говардами. Он считал, что сможет потянуть с них деньги. И это было возможно сделать только через Денниса Финнегана. Каким образом? С помощью завещания матери. Ты сказал, что Эмили сейчас с Шейном в его доме. Мне лучше туда поехать.

— Я поеду с вами, — добавил он, идя за мной к двери.

Я остановил его.

— Дело не становится безопаснее. И поскольку ты сейчас Говард, оно может стать очень опасным именно для тебя.

Джерри Далтон рассмеялся.

— В жизни не только церковные праздники, — улыбнулся он.

По дороге Джерри рассказал мне, что и у него тоже появились подозрения насчет смерти Ричарда О'Коннора, потому что Джессика Говард как-то упомянула про диабет доктора и заметила: очень удобно получилось, что при смерти доктора Рока присутствовал только Деннис Финнеган. Джерри заинтересовался и передал мне статью, где говорилось, каким образом передозировка инсулина может выглядеть как сердечный приступ. Я сказал ему, что, если ему когда-нибудь надоест медицина, он может стать хорошим детективом, знающим, на какие инстинкты полагаться и что является в этой работе самым трудным.

Узкая дорожка к тому, что Анита называла «резиденцией Говардов», протянулась от самой гавани Бельвью. Было все еще темно, но облака немного разошлись, небо будто отполировали, и оно стало похожим на темное зеркало. Шейн Говард стоял у окна в гостиной и смотрел на море. Он видел, как мы подъехали, и открыл нам дверь. Эмили сидела на диване, обложившись альбомами и дневниками.

— Теперь ты можешь все это убрать, Эмили! — рявкнул Шейн.

Дочь рассмеялась ему в лицо:

— Папа, уже слишком поздно.

— Ваша дочь права, Шейн. Слишком поздно хранить секреты. Особенно если вам и вашей сестре нечего стыдиться.

Шейн хмуро посмотрел на меня.

— А это кто? — спросил он, показывая на Джерри.

— Ну, — сказал я, — есть несколько способов его представить. Могу сказать, что он друг вашей дочери, учится с ней вместе в университете, могу сказать, что он сын Эйлин Кейси — вы помните Эйлин, вашу старую, как бы правильнее сказать, няньку? Но полагаю, нам это не нужно — достаточно сказать, что он ваш сводный брат, сын Джона Говарда.

Я думал, Шейн взорвется, потребует доказательств, начнет махать кулаками и бросаться на меня и остальных. Но вместо этого он взглянул на Далтона, кивнул и уставился в пол. Он знал. Он все давно знал. Гнев, казалось, испарился из него, как юношеский запал, и он, сутулясь, сел в кресло у холодного камина. Эмили изумленно смотрела на Джерри. Я взглянул на их лица и усомнился, что они говорили правду насчет того, что между ними ничего не было. В этом деле много вопросов, ответы на которые я не хочу знать.