Читать книгу "Мужские игры - Семен Данилюк"

- По какому случаю прокурорский вид?

Поскольку ответа не получил, он, нахмурившись, повернулся к Забелину. Тот озабоченно рыскал в ящике собственного стола.

- А если без пантомимы? - разозлился Флоровский.

- Да, без пантомимы лучше, - согласился, разогнувшись, Забелин. - Максим, тебе такой Лэни Кауфман знаком?

- Конечно, - Максим скосился на Дерясина. - Только вчера водку пьянствовали. И - что отсюда следует? Нарушен сухой закон?

- Тогда, может, ты соизволишь объясниться, откуда Лэни Кауфман узнал про существование "Техинформа", и почему, как нам стало известно, он собирается проплатить Белковскому за аукционные акции?

От победительного вида Максима не осталось и следа. Он смешался. Затем, увидев сосредоточившиеся на себе взгляды, на глазах побелел. Губы поджались в тонюсенькую полосочку.

Глубокое разочарование охватило Забелина. До этого на что-то надеялся. Он кивнул Подлесному, предлагая продолжить.

- Кроме того, - Подлесный поднялся и, как бы прогуливаясь, пошел к двери, незаметно отсекая Флоровского от выхода, - нам стало известно, что на Западе в результате неудачной махинации вы, господин Флоровский, кинули собственного партнера. Так вот, не господин ли это Кауфман, и не собрались ли вы таким образом с ним рассчитаться? А заодно и самому заработать? А? Что скажете?

- Скажу: пшел вон, быдло, - Максим слегка оправился.

Подлесный удовлетворенно кивнул, будто услышал нечто приятное.

- Вы же не будете отрицать, - продолжил он, - что в Россию вернулись по существу нищим?

- Ну, почему же? - правая щека Максима скривилась в злой усмешке. - У меня на карте аж цельных двенадцать тысяч долларов осталось.

Шагнул к Забелину и отдельно для него закончил:

- Как раз разок в казино рискнуть.

С гаденькой улыбочкой он обогнул стол. Подлесный упругим шагом ступал следом. Дерясин и даже Клыня также вскочили, готовые броситься на помощь. Но все остановились, повинуясь жесту Забелина.

- А ну-ка, освободи место, скотина, - потребовал Флоровский.

Грубо оттолкнув Забелина, он уселся в вице-президентское кресло, поерзал. Потянул к себе телефон.

Отрывистыми, злыми движениями пальцев поколотил по кнопкам. В ожидании ответа абонента зажмурился с непонятным, пугающим блаженством. Схватил трубку.

- Лэни. Как тебе после вчерашнего?... Сейчас тебе совсем хорошо станет, - замогильно-сладким голосом пообещал он. - Стало быть, приехал поклониться могилам? Сие похвально и для меня умилительно. Ты-то знаешь мою коровью сентиментальность. Я, конечно, старое трепло. Но почему ты решил, что можешь между делом безнаказанно за моей спиной мой родной институт прихватизировать... Цыц, когда Максим Флоровский изволит говорить! - рыкнул вдруг он и тут же перешел на пенящийся злобой шепот. - То, что я из-за тебя последние триста тысяч бакеров на раз потерял, я смолчал. И даже согласился подождать. Потому что - дружбан. Даже когда узнал, что ты после моего отъезда на меня же стрелку перевел, - стерпел... Цыц у меня! Потому как Максим щедр душой. Но Максим не глуп. Он есмь осторожен. А потому тугаментики сохранил. Ты ведь тогда не одного меня подставил. Ты известных людишек подставил. А теперь, болезный мой, как ты думаешь, что будет с твоей поганой репутацией, которой ты так кичишься, когда я положу перед этими немалыми людишками эти тугаментики? Каково срастется, а? Гибрид фикуса с кактусом произрастет.

Он замолчал, выслушивая бурление в трубке. Вид Максима был жуток: вздувшиеся вены на висках пульсировали качающими насосами, щека подергивалась. Левой рукой он выхватил из канцелярского набора "паркер" и кромсал его меж пальцев, кажется, вовсе не замечая.

- То есть таким путем со мной рассчитаться хотел. Так это ты еще и благодетель мой на веки вечные, - смачно восхитился услышанному Максим и вновь перешел на свистящий шепот. - Ах ты, щедрая душа! Умаслил старика Флоровского. А теперь послушай очень внимательно. Потому что буду говорить нежно, но убедительно. Если через пол... не! Через пятнадцать минут ты не перезвонишь мне на мобилу и не сообщишь, что Белковскому в деньгах отказал начисто и навсегда... То, что тебя со всех рынков выкинут,- это без вопросов. Я тебя больше порадую. Я тебе самолично оторву яйца. И сделаю это особым способом. С тайным сладострастием буду тянуть по одному и - давить. Тянуть и давить. Потому как я есмь тайный сладострастник. Понял ли ты меня, о, Лэни?... Пятнадцать минут.

Он швырнул трубку на рычаг:

- Паскуда!

- Максичка! - Забелин сжал ему плечо.

- И ты паскуда, - Максим сбросил руку.

- Максим Юрьевич, то я виноват! - Подлесный в непритворном волнении хлопнул себя по бедрам. - Компра же моя. Так что, стал быть, - казните.

- Может, чайку? Кофейку? - заискивающе предложил Клыня.

- И - потанцевать, - усмехнулся Максим. - Пшли вон со своими утешениями.

Оглядел, прищурившись, радостно - смущенных людей, Забелина, который неприкрыто сиял:

- Полно вам, мужики. Ни в чем вы предо мной не виноваты. Сам едва не вляпался. Распушил язык свой поганый. Всё хочется крутым выглядеть. Вот и ... Ведь еще день-другой и - до конца дней не отмазался бы. Кто б поверил, что не специально сдал.

Он мотнул головой, отгоняя наваждение. Выдернул заверещавший мобильный телефон, послушал:

- Вот за что тебя люблю я.

Захлопнул крышку. Поднялся.

- Ладно. Поехал в институт. А то там Астахов с Наталкой без меня зарываются. Всем чао-какао.

И - вышел.

Оставшиеся переглянулись в недоумении.

В дверь всунулась курчавая голова. Весело осмотрелась:

- Да, чуток не забыл. Считайте, бобик сдох. У господина Белковского перерезана пуповина, - денег не будет. Так что завтра-послезавтра приползет на карачках.

Но Белковский вопреки ожиданиям не приполз. Он продолжал "держать позицию".

Каждое утро теперь начиналось одинаково. Забелин первым делом заходил в комнатку, занимаемую Клыней, и задавал один и тот же сакраментальный вопрос: "Проплатили?" После изгнания Жуковича Клыня поддерживал сношения с устроителями аукциона. И всякий раз при виде руководителя Клыня лишь судорожно мотал головой. Вообще вся эта история чрезвычайно повлияла на молодого парня: и раньше неговорливый, теперь он и вовсе замкнулся, переживая происшедшее. Даже в приемной не появлялся.

Зато Яна в последние недели сделалась просто монументальной. Если прежде она одолевала Забелина настойчивой опекой, затем изо всех сил демонстрировала свое безразличие, то теперь за нейтральной аккуратностью едва скрывала злорадную неприязнь - о бегстве Юли Лагацкой знали все. Не знали только, где она. Не узнал этого, увы, и Подлесный. На безмолвный ежедневный вопрос Забелина он лишь сконфуженно разводил руками. "Все прошерстили. Всех знакомых, начиная со школы и института, вычислили. Мужа бывшего на рога поставили.(хмыкнул от невольно получившейся двусмысленности). Как в воду. Вот ведь конспиратор девка", - с оттенком восхищения констатировал он. Но от сомнительных его комплиментов легче не становилось.