Читать книгу "В Венесуэле скучно без оружия - Сергей Кулаков"

«Грачи» стремительно приближались к НП. Они проходили на высоте всего в три сотни метров, и Техера, обладающий орлиным зрением, видел, как трепещут ленты в волосах одной из журналисток.

Президенты и свита стояли неподвижно, точно замерли от изумления. Ну, оно и понятно. Кто не придет в изумление при виде налетающего звена «СУ-25»?

Техера навел прицел на вышку. Его большой палец отработанным до автоматизма движением откинул крышку предохранителя и лег на кнопку.

Еще немного.

Еще.

Пуск!

Две пятисоткилограммовые бомбы пошли вниз. И через несколько секунд, когда звено «Грачей» пронеслось дальше, на месте вышки НП возник громадный огненный столб.

Точное попадание!

Техера, не обращая внимания на крик полковника Гаспара, сделал вираж, взяв курс точно на Колумбию.

Полторы минуты лета – и он в безопасности.

Скосив на секунду глаза в сторону полыхающих останков НП, Лукас увидел, как в воздухе парят, словно воздушные шарики, обгорелые подобия людей.

Что за чертовщина?

Однако думать над этим было некогда. Цель уничтожена, надо уходить.

– Капитан Техера! – загрохотал голос полковника Гаспара. – Немедленно идите на посадку!

– Сейчас, – сквозь стиснутые зубы процедил Техера.

Он уже видел полоску леса, за которой была граница с Колумбией.

Но на перехват «СУ» выскочили два «МИГа».

Но Техера, маневрируя, попытался прорваться к границе.

– Врете, – шептал он, вцепившись в штурвал, – не возьмете…

Ему оставалось долететь всего нечего, когда второй «МИГ» произвел пуск ракеты.

Она ударила в сопло «СУ», и самолет, вспыхнув в одно мгновение, кувыркаясь в воздухе, рухнул на землю.

Все было кончено.

Вражеский самолет перестал существовать.

– Отличные у вас пилоты, президент Корреа, – заметил Уго Чавес, отрываясь от бинокля.

Они находились в незаметном бункере, устроенном на левом фланге полигона. Президент Корреа убедил своих высокопоставленных друзей, что отсюда учения будут видны не хуже, чем с двухэтажной вышки, только что начисто уничтоженной на их глазах.

– Самолет жалко, – сказал президент Боливии.

– Самолет – это ерунда, дорогой Эво, – возразил Чавес, страна которого обладала неисчислимыми богатствами. – Жалко американцев, которые снова опростоволосились.

Президенты расхохотались.

Хотя Рафаэлю Корреа было не до смеха. Он еще не привык к тому, что его готовы убить собственные люди, и легкая дрожь то и дело сотрясала его с головы до ног.

Впрочем, этого никто не видел. Президент умел владеть собой.

– Но кто придумал этот ход с манекенами? – спросил Чавес.

– Ваши люди, господин генерал, – сообщил Корреа. – Это была их идея.

– Не зря они все-таки едят свой хлеб, – поднял палец венесуэлец.

И президенты снова расхохотались, весьма довольные друг другом. Учения продолжались в штатной режиме.

Венесуэла, Каракас, военный госпиталь

Роман лежал в роскошной палате на чистейшем белье, окруженный самым внимательным уходом, какой только можно было придумать.

Зашел лечащий врач в сопровождении медсестер, сплошь писаных красавиц, присел на стул.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, щупая пульс.

– Отлично, – весело отозвался Роман.

Последствия инъекции доктора Антонио еще изредка ощущались. Поламывало суставы, и где-то под кожей возникал неприятный, кратковременный зуд. Но то были пустяки по сравнению с тем, что довелось пережить Роману ночью. Он выспался и, в общем, не прочь был покинуть больничную койку, если бы не настоятельное требование врача полежать под наблюдением еще как минимум сутки.

Доктор приказал медсестрам ввести пациенту какую-то сложную витаминную смесь, пожелал скорейшего выздоровления и вышел, проявляя почтительность, которую пристало проявлять по отношению к королям или президентам.

Ну, еще бы! Романа лично навестил генерал Торрес, долго с ним говорил и приказал поставить его на ноги как можно быстрее, сколько бы это не стоило.

Надо ли говорить, что Романа обхаживали, как принца крови. Стол его был завален отборными фруктами, в палате работал плазменный телевизор, по коридору ходили только на цыпочках и кидались со всех ног выполнять малейшее его желание, даже если Роман просто просил стакан воды.

Медсестра по имени Клара, стройная брюнетка, присутствие которой действовало на Романа лучше любых лекарств, поставила ему капельницу с раствором, то и дело спрашивая, удобно ли ему.

– Удобно, Клара, – говорил Роман, стараясь заглянуть в разрез ее халата. – Очень удобно. У вас такие нежные руки, что я ничего не чувствую.

– Совсем ничего? – кокетливо спросила Клара.

– Только лишь удовольствие, – признался Роман, жалея, что капельница мешает ему обнять хлопотунью за гибкую талию.

– Ну какое же здесь удовольствие? – возражала Клара, стараясь подольше задержаться возле пациента, галантного кавалера и интересного мужчины, и к тому же, иностранца.

По госпиталю уже распространились слухи, что этот пациент – настоящий герой, оказавший для республики неоценимую услугу. Намекали, что он спас самого президента, и это окружало его едва ли не божественным ореолом.

– Вы замужем, Клара? – поинтересовался Роман, которому удалось как бы невзначай погладить ее свободной рукой по коленке и при этом не получить отпор.

– А что? – шаловливо глянула она на Романа.

– Мы не могли бы с вами поужинать?

– Но вы же больны! – улыбнулась Клара.

– Кто? Я? – возмутился Роман. – Да вы не знаете, на что я способен. Тем более, ради вас…

– Лежите, лежите, – испугалась Клара. – Вы еще нездоровы. Анализ крови показал, что не всё еще в норме.

– А что еще показал анализ крови? – спросил Роман, вспомнив некстати о своей последней московской знакомице.

– Больше ничего, – простодушно ответил Клара.

– И СПИДа нет? – пошутил Роман.

– Господь с вами! – воскликнула медсестра. – Все у вас в полном порядке. Вот почистим организм, и все, можете быть свободны.

Она улыбнулась, давая понять, что имеет некоторые виды на его свободу.

В этот момент в палату влетела Долорес с охапкой цветов и корзиной фруктов в руках. Полоснув Клару недобрым взглядом, она процедила:

– Оставьте нас.

Клару будто ветром выдуло из палаты. Хотя напоследок она и бросила на соперницу уничтожающий взгляд. Ну еще бы! Ведь она была на добрый десяток лет моложе.