Читать книгу "Пациент мафии - Михаил Серегин"

– Ты всегда выбираешь окольные пути к цели… Увидеть меня ты мог и без всякого повода. Кажется, я никогда не пряталась.

– А мне кажется – наоборот, – упрямо заявил я.

Марина неловко и поспешно провела ладонью по моему плечу, словно пытаясь остановить те слова, которые могли сорваться у меня с языка, и отдернула руку.

– Хорошо, иди! Тебя ждут. Надеюсь, все будет хорошо… Обязательно позвони мне!

Я кивнул, а Марина повернулась и торопливо пошла к воротам. На ходу она обернулась и крикнула:

– Обязательно звони! Я все время буду дома!

Я махнул ей рукой и со смешанным чувством вернулся к поджидавшему меня Васильеву. Он уже был вдвоем с Чернихиным. Тот, свежий и румяный после душа, в хорошем темном костюме, с любопытством поглядывал на меня маленькими серыми глазами.

– Передаю вас Сергею Вениаминовичу, – деловито сказал Васильев. – Все вопросы и ответы к нему. Хоть он у нас сегодня и в проигравших, но ваше дело доверено ему, вдруг справится?

Он засмеялся, но веселого в этом смехе было до обидного мало.

Я собирался еще кое-что спросить, но Васильев просто пожал мне руку, давая понять, что разговор окончен, а Чернихин тут же заторопился и увел меня с поля. На автомобильной стоянке его ждал вишневый «жигуленок», забрызганный грязью, – видимо, хозяин его отмахал накануне не один километр по мокрым дорогам.

Чернихин широким жестом предложил мне садиться. Я машинально поискал взглядом автомобиль Марины, но его уже не было на стоянке. Вздохнув с сожалением, я уселся на переднее сиденье, и мы поехали.

Чернихин вел машину легко и как бы шутя – насвистывая сквозь зубы и поглядывая в мою сторону с веселым интересом. Я был погружен в свои печальные размышления, и некоторая снисходительность в поведении опекающего меня офицера раздражала.

– Вы, наверное, огорчены сегодняшним проигрышем? – заметил я сочувственно.

– Почему вы так решили? – удивился Чернихин. – По-видимому, у вас не слишком радужное настроение, если вы думаете, что пустяк может принести огорчение?

Он был проницателен, этот простоватый на вид малый.

– Вообще-то мое посещение клуба преследовало сегодня совсем иную цель, – продолжал Чернихин. – Просто ребята попросили сыграть за них… А вы любите пейнтбол?

– Понятия не имею, – хмуро сказал я.

– Заразительная вещь, – заметил Чернихин. – Наверняка вам понравилось бы. Эта игра, по-моему, подходит вашему характеру.

– Откуда вам известно, какой у меня характер? – резонно возразил я.

– Нетрудно догадаться. Я в курсе вашей эпопеи, – усмехнулся Чернихин.

Мне оставалось только промолчать. Кажется, все дальнейшее будет происходить без моего участия, а мне придется только отвечать на вопросы. Видимо, у меня был такой несчастный вид, что Чернихин, притормаживая на перекрестке, чтобы пропустить поток машин, вдруг произнес как бы между прочим:

– Да не расстраивайтесь вы так! Александр Федорович уверен, что неприятностей у вас не будет… А он, знаете ли, редко ошибается…

Слова его звучали достаточно двусмысленно – я предпочел бы, чтобы разговоры о моих неприятностях вообще не возникали. Мой наивный расчет предполагал, что эти самые неприятности я уже передал Васильеву – как эстафетную палочку.

Однако я ошибался – новые неприятности уже вставали из-за горизонта, как туча, наполненная дождем и градом. Едва мы подъехали к воротам больницы, как сразу же попали в поле зрения работников милиции, которые о чем-то беседовали с охраной. Наши бравые охранники выглядели непривычно возбужденными и расстроенными.

Документы на проходной проверяли уже не они, а посторонние люди в милицейских погонах. Удостоверение Чернихина произвело на милицейского капитана двойственное впечатление – он козырнул и с кислым выражением на лице сообщил:

– Я должен доложить о вас.

– А что здесь случилось? – поинтересовался Чернихин.

Капитан махнул рукой и взялся за телефон.

– Следователь вас проинформирует! – сказал он и сообщил в трубку: – Борис Андреич, тут товарищ из ФСБ и еще врач… Ладыгин его фамилия. Я направлю их к тебе… Ага, встретишь, да?

Капитан поднял на нас глаза и жестом предложил проходить.

Нас действительно встретили – почти на пороге, – и что это была за встреча! То есть Чернихин ничего, конечно, не заметил, а я пребывал в состоянии, близком к шоковому. В вестибюле нас ожидали два Бориса – уже знакомый мне следователь Чичибабин, лицо которого было таким же кислым, как у милицейского капитана, и заместитель главного врача Борис Иосифович Штейнберг, который посмотрел на меня, точно лев, которого долго дразнили и он окончательно потерял терпение.

– Ладыгин! – произнес он рыкающим голосом. – Вы проявили инициативу, госпитализировав гражданку Казарину?

– Минуточку, Борис Иосифович, – деликатно прервал его следователь. – Очень удачно, что Владимир Сергеевич оказался здесь. Мне хотелось бы побеседовать с ним по свежим, так сказать, следам…

Штейнберг с большим сожалением посмотрел на меня голодными глазами и раздраженно поклонился, иронически давая понять, что только законопослушность мешает ему немедленно разделаться со мной. Однако в этот момент вперед выступил Чернихин и, сунув Чичибабину под нос красную книжечку, бесцеремонно осведомился:

– Что здесь произошло, следователь?

Чичибабин подозрительно покосился на меня и неохотно ответил:

– Чрезвычайное происшествие. Пациентка психиатрического отделения с помощью нашей сотрудницы совершила нападение на другую пациентку, а потом покончила с собой… Вторая находится сейчас в реанимации, но, кажется, жизнь ее вне опасности…

– Как ее фамилия? – возбужденно воскликнул я.

Чичибабин посмотрел на меня с неприкрытой досадой.

– Да-да, Владимир Сергеевич! – сварливо сказал он. – Ее фамилия – Казарина.

Тишина была давящей, болезненной, почти ощутимой на ощупь. Мария с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать, не расхохотаться, не устроить погром в этом обиталище покоя и безумия. Она никогда раньше не лежала на больничной койке и нынешнее положение воспринимала как насилие. Она была брошена, заперта в безмолвном склепе, и то, что склеп был обставлен с заботливостью и даже изяществом, не меняло дела. И выход отсюда был только один – через смертный грех.

Мария думала об этом целый день. Лежа на мягкой кровати в комнате, отделанной в успокаивающих зеленоватых тонах, она продолжала старательно исполнять роль впавшей в беспамятство жертвы психической катастрофы. Но катастрофа на самом деле ждала ее впереди.

Бесстрастно и покорно принимала она назначенные ей процедуры. В соответствии со сценарием отказывалась от пищи. Это было совсем нетрудно – есть ей не хотелось. При внешней апатичности внутри она горела от возбуждения, и даже вводимые ей препараты не могли его снять.