Читать книгу "Годен к строевой! - Михаил Серегин"

- Давай.

Стоящий за спиной генерала адъютант задрал нос кверху, желая показать свое неодобрение молодецкой дерзости.

- Чего? - промычал комбат.

- Можно вас на минуточку, - лейтенант подошел к капоту, и подполковник невольно последовал за ним.

- Чего? - талдычил одно и то же Стойлохряков.

Мудрецкий пальцем показал на номер двигателя. На зрение комбат не жаловался. Подбежал Евздрихин.

- Что, что такое?

- Ничего, - на прапорщика комбат даже не взглянул. - Давайте отойдем, лейтенант, не будем мешать.

- Что за секреты? - Веретенко выглядел обиженным.

- А, - отмахнулся комбат, - лейтенант интересовался, куда ему дрова в парке складывать.

Мудрецкий шел к грузовику и давил лыбу. Двигатель он нашел. Дальше не его забота. Пусть комбат как хочет, так с прапорщиком и разбирается. Не забыть бы до наряда в столовую приказать солдатам люстру из сортира снять.

Проезжая мимо грузовика, Стойлохряков высунулся в окошко и с заднего сиденья - на переднем, понятно, генерал, - отдал распоряжение:

- Лейтенант, чтобы сосна через полчаса была в парке.

- Есть, - вяло ответил Мудрецкий.

На самом деле работы тут на пять минут. Сейчас они свистнут Леху. Он выйдет из кустов. Все сучья порубит, ствол на три части раздолбает, в машину погрузит, и они поедут следом за комбатом и инспектором. А там скинуть дерево мотострелки помогут.

Фрол встал на огромный ствол и, сложив ладони, крикнул в сторону начинающих буйно развиваться зарослей.

- Ле-е-еха-а-а!!!

Тишина. А рядом с дорогой лежит огромное дерево. Из инструментов у них один тупой топор. Эх, пилу бы, да нету.

- Ле-е-еха-а-а!!!

Лейтенант занервничал. Резинкин стоял и вяло долбил сапогом сосну.

Из лесу никто не выходил.

- Нечего стоять, - упавшим голосом подытожил взводный. - Ушел он обратно в казарму. Резинкин, начинай рубить.

- Нет, товарищ лейтенант! Он не мог! - воскликнул Валетов.

- Почему?

- Я ему ничего не говорил об этом. Я его вон за тем деревом оставил, разрешите посмотреть.

- Иди.

- Может, волоком дотащим. Сейчас подцепим как-нибудь. Трос у меня в кузове есть, - герою суток Резинкину даже лень было уста открывать, чтобы озвучить простенькую идейку. Он так это небрежно брякнул. Прямо между прочим.

Идея Мудрецкому понравилась. Они попробовали вдвоем приподнять толстый конец. Лейтенант с натуги крякнул. Фрол, топая к лесу, обернулся. Двое стоят раком, кряхтят и еле-еле отрывают дубину от земли.

Здоровый лохматый волк скалился и рычал, нависнув над ним, потом неожиданно сложил губы трубочкой и, высунув липкий и длинный змеиный язык, шлепнул его по щеке.

- Вставай!

Это не волк, это Фрол.

- Ума нет. Жопа, поди, вся сырая! На мокрой листве сидеть! Дожди идут через день.

- Чего ты кричишь? - вяло бубнил Простаков, ощупывая штаны в интересующем Валетова месте. На самом деле влажные. - Сморило меня.

- Пошли бревно рубить.

- Кто сказал?

Валетов зло посмотрел на детину.

- Я! Тебе мало?

- Чего? - Нижняя челюсть здоровяка выдвинулась вперед.

- Спокойно, мастодонт. Комбат приказал.

Лейтенант на самом деле решил не рубить дерево. Подцепили по-резинковски. Простакова отправили обратно в казарму спать, а сами повезли дерево в парк.

Леха доковылял до казармы. Хотелось писать, есть, спать и еще кой-кого - того, кого в армии очень мало, в основном по контракту и почти все чьи-то жены.

В первый раз в жизни у него заболела голова. Боль зародилась в висках и вскоре распространилась по всей черепушке. Вряд ли он заболевает, просто легкое недомогание. Ему надо отоспаться как следует, и он будет как новенький.

- Гигант вернулся, - Кикимор встретил Простакова белой маечкой в обтяжку, подчеркивающей хорошо развитую грудную клетку и плечи, новенькими сланцами, свежей утренней улыбкой без верхней левой четверки и легким ударом по ребрам. Агап только хмыкнул, а Баба Варя, мывший казарму, фальшиво и истерично заржал.

- Здоров, - ответил Леха и неожиданно ухватил плотного и плечистого Кирпичева за шею и дернул с такой силой, что у дембеля другого пути, кроме как лбом в дверной косяк, не оказалось.

Охнув, неформальный папа взвода осел на пол и отключился, завалившись на бок.

Как ни в чем не бывало Простаков перешагнул через тело, подошел к койке, снял китель, поставил у кровати сапоги и, надев тапочки, пошел в туалет, где, вопреки будничным советам Валетова, он напился воды из-под крана, умылся и пошел обратно в кубрик.

Тело продолжало лежать на прежнем месте, только теперь вокруг него роились Агапов, Бабочкин и оказавшиеся в расположении, но до этого незаметные Ануфриев и Сизов.

- Кайф ловит, - растянуто и тихо поделился с товарищами мыслями Ануфриев.

- Торчит, - согласился Сизов, прозванный за цвет кожи Желтком.

Два друга посмотрели на Простакова одурманенными, слезящимися, выпученными глазами.

- Поздравляю, - Агапов протянул увлажненную кремом для кожи ладонь. - Ты его грохнул. Пятнадцать лет дисбата, а потом опять служить. В тридцать пять уволят.

Все четверо заржали.

Простаков почесал затылок, потом потер ноющие виски. Кикимор на самом деле лежал без движения. Наклонившись, виновник торжества пощупал пульс.

- Живой, - радостно сообщил он присутствующим. Поднял тело с пола и закинул на ближайшую верхнюю койку, словно детский рюкзачок. Свободно мотающиеся ноги, уже без сланцев, задели по двум мордам с блестящими глазами.

- Тише, доктор, - Желток улыбался, искренне радуясь тому, что Кикимор еще поживет.

Простаков молча залез под одеяло с головой и тут же уснул. С нескольких метров и не разобрать, спит там кто или просто кровать не убрана.

Агап тут же пнул Бабочкина.

- Чего встал! В казарме до сих пор жопа!

Мотострелки не радовались статной, измазанной в грязи невысохших луж сосне. Для изображения бурной жизнедеятельности перед адъютантом генерала, оставленным хозяином ковыряться в носу на солнышке, Белобородов - командир второго взвода третьей роты - распорядился немедленно дубье разобрать на поленья и сложить рядом с кунгом.

Пока наряд пилил и колол дрова, генерал в сопровождении подполковника осматривал технику. Больше никого не взяли, вдвоем пошли, как президенты на саммите, глаза в глаза - разговоры о политике, понятное дело. Даже зампотеха батальона капитана Стержнева не взяли. А он молил, прямо как сладкое выпрашивал: